Фатум. Самые темные века

– А исторические примеры ты любишь, человек? Тролль, что построил этот мост, обладал прекрасным вкусом и творческой выдумкой. Что опять-таки не помогло ему, когда пришли люди… Со вкусом и выдумкой они загнали бедолагу в тупик между скал, где и раздробили ему череп. Бросая сверху камни, заготовленные троллем для починки моста. Чем не насмешка?

Венемир подыскивал ответ. Но ничего, кроме «хм-м», в голову не приходило.

– Ты знаешь, как строить мосты, человек?

Венемир покачал головой.

– И я не знаю, – сказал эльф. – Но почему мы, не знающие о мостах ничего, кроме того, что один из них у нас под ногами и по нему можно безбоязненно ходить, собираемся сдохнуть, но не дать другому это делать? Мостов много, человек. Почему именно этот? А?

Венемир помедлил.

– У меня приказ, – сказал он наконец.

– У меня тоже приказ, человек. Тебе не кажется, что приказов стало слишком много? По крайней мере – на один больше, чем нужно.

* * *

– Вижу, вы учились в университете, господин философ? Для тех лягушек, что вы вскрывали на занятиях по monstrum biological, находили ли вы доброе слово? Испытывали к ним жалость и сострадание? Или просто резали, пытаясь не сблевать в то, что уже напластали?

Эльф покачнулся на носках.

– Сомневаюсь, – сказал Мемлах из Даль-Гуэлла. В сапфировых глазах плеснулось безумие, – что лягушки удостоились хотя бы малейшей частицы вашей так называемой человечности. Так чего же вы ждете от меня?

Он махнул рукой. Венемир поднял взгляд и охнул.

Между березами повисло на веревках то, что еще недавно было Яном.

Пока его не утыкали стрелами, точно ежа.

– Мне, – сказал эльф, – все происходящее кажется дурным, но удивительно забавным парадоксом.

Воздух наполнился стеклом и ржавыми иглами.

– Что с тобой, человек? – поинтересовался эльф. – Что-то в горло попало?

* * *

– Ян!

Это было ошибкой.

– Лягушку звали Яном? – Брови эльфа поднялись. – Как интересно. Но зачем мне знать имя лягушки? А, человек? Впрочем, можно находить удовольствие и в том, чтобы нарезать ее красиво.

Венемир скрипнул зубами. «Держи себя в руках».

– Зачем это?

Эльф поднял брови.

– Ты разве не убиваешь своих врагов?

– Безоружных? – Венемира передернуло. – Нет.

– Как ты молод, человек. Как все вы молоды. Не бывает безоружных врагов или вооруженных врагов. Наличие в руках оружия – это не критерий отбора. Бывают враги мертвые и враги живые. Дышит твой враг или нет. Вот критерий. Все остальное – болтовня.

Эльф помолчал.

– И еще, человек… Убивать безоружных – удобнее.

– Хочешь сказать, легче?!

Эльф покачал головой.

– Я сказал именно то, что хотел сказать. Удобнее? Да. Технологичнее? Еще бы. Легче… – Он помедлил. – Нет. Убивать безоружных – дело не из легких. Потом, правда, привыкаешь.

– Ты, вижу, привык.

Эльф вздохнул. Посмотрел куда-то поверх головы Венемира.

– Дождь будет. Гроза.

«Сукин сын!»

– Печаль, человек, – сказал эльф наконец. – Я полон печали. Тебе этого не понять. Сожаление булькает у меня вот здесь, под самым горлом. Настолько я полон ей. Словно все мои сотни прожитых лет наполняют меня едким ядовитым осадком.

Иногда, чтобы печаль ушла, единственный способ – вспороть чье-нибудь брюхо. Словно разрезаешь мешок, из которого уплывают вместе с кровью и требухой все твои беды и сожаления. И тогда на несколько мгновений наступает покой. Понимаешь?!

Кадык на совершенной шее эльфа страшно проступил. Словно вырезанный ножом.

Чтобы не смотреть на этот страшный кадык, Венемир задрал голову.

Небо было голубым и чистым. Ни облачка.

Пустое небо.

– Гроза? – Теперь и Венемиру казалось, что он слышит далекие глухие раскаты. В горле пересохло. «Да он, черт побери, чокнутый, этот эльф».

– Покой, человек, – сказал чокнутый эльф с сапфировыми глазами. – Иногда так хочется покоя.

Венемир молчал.

6. Веселка

В этот день атак больше не было. Стемнело. Норт остался дозорным, капитан составил ему компанию. Веселка крутилась где-то рядом с Венемиром – как всегда. Стефан вздохнул. «Дурочка. Почему женщины всегда влюбляются в тех, кого точно не смогут заполучить?»

В Ольбриха силком влили водки и оставили его отсыпаться. Из другого угла башни доносился его тонкий, мучительный храп.

«За тебя, Ян». Стефан допил водку и взбил солому. «Может, это последняя наша ночь», – подумал, укладываясь. Рядом зашевелился на своем топчане гном, приподнялся на локте…

– Ты не боишься, Стефан? – спросил Идзи негромко. В полутьме глаза гнома поблескивали, словно кусочки слюды.

Стефан повел плечами. «Еще один философ на мою голову, – подумал с досадой. – Мало мне Вены».

– Чего мне бояться? – спросил он.

– Ну… это… война, смерть… вот мост этот защищать зачем-то, никто не знает, зачем. Сдохнуть – без цели. Не боишься?

Стефан почесал затылок, высморкался на земляной пол. От бойницы тянулся через всю башню белый световой силуэт.

– Знаешь, что я тебе скажу, Идзи…

– Ну?

– Вена удачливый. Поэтому за ним идут и Веселка, и Ольбрих, и все остальные.

– И ты?

Стефан на мгновение задумался.