Фатум. Самые темные века

Маленькая светловолосая девочка держит в руке зеленый кристаллик. Они у нее получаются, хотя давно уже не получались ни у кого. Ее научил прадедушка. Он многих учил, но вышло только у Нилы. Она знает, что этот кристаллик даст ей удачу в любом деле, какое бы ни задумала. Она всегда хотела красивое платье, как у соседской Маришки. И хотела, чтобы яблоки в саду у мамы росли большие-пребольшие, а не крохотные, словно вишни.

Но сильнее всего она хотела, чтобы прадедушка еще пожил немного. А то чего это он? «Наконец-то кристаллы ожили, можно и умереть». Как же это так?

И Нила жгла кристаллы один за другим, пока еще они поддерживали жизнь прадеда… А потом заболела любимая собака. А потом друг подросшей Нилы едва не остался без ноги. Он не знал, почему нога чудом зажила, он вскоре и думать забыл о Ниле, но она ни разу не пожалела о сделанном. А потом брату понадобилась удача в трудной дороге. Он справился, но Нила за это время разбила оба колена и долго хромала. Она могла бы быстро залечить ноги, но старушка-соседка вдруг ослепла… А еще вдове с соседней улицы было нечем кормить детей – перемерли все цыплята…

Она не знала, как именно, но раз за разом чувствовала, где именно нужны ее кристаллы.

А яблоки в саду так и остались не больше вишен. И платьев красивых у Нилы никогда не было.

И все, что она могла, – выращивать зеленые кристаллы. Но их никогда не хватало на всех, кому так хотелось помочь.

Тома вскочила на ноги:

– Я возвращаюсь.

Дым хмыкнул, тоже встал и заглянул ей в глаза.

– И чего это ты удумала?

– Она же их всех спасает. А они… Они ее ни в грош не ставят! Зовут невезучей. Да они же не разумеют, кто она, что делает для них. Они же не знают ничего!

Тома лихорадочно затолкала в дорожный мешок подаренное Нилой одеяло, запихала в котомку остатки скромного ужина.

Дым покачал головой, скрестил руки на груди.

– А ты, значит, придешь и все это им на голову вывалишь, да?

– Они должны знать! Они должны все знать! – Тома была готова расплакаться.

– Счастье мое, – Дым приобнял ее за плечи, – вспомни, о чем ты спросила Нилу, когда узнала о стеклах удачи?

– Не может ли она закончить… Стой! Ты же спал! Ты беспамятный был. Ты не мог слышать!

– Беспамятный не беспамятный, а все же повтори.

– Не можешь ли ты закончить войну, – прошептала Тома и отвернулась.

– Теперь понимаешь? – встряхнул ее Дым. – Думаешь, ты одна такая? Ее же на куски разорвут.

Тома молча кивнула. И, кусая губы, принялась распаковывать одеяло.

Алексей Кунин. Город мертвых богов

– Вон он! И ребенок с ним.

– Да тихо ты! Не маши руками, как флюгер. Хочешь, чтобы он тебя заметил?

Джос, прижимаясь к холодным камням стены, осторожно выглянул из-за угла. Альта была права: не дальше чем в двадцати шагах от них он увидел высокого жреца, укрытого плащом с капюшоном. Рядом с ним, держась за руку, вышагивал маленький мальчик. На вид ему было не больше десяти. Деревянные башмаки, потертые штаны, пузырящиеся заплатами на коленках, и свободно болтающаяся засаленная курточка с надорванным рукавом ясно говорили о том, что вряд ли во всем городе найдется хоть один человек, которому есть дело до ребенка.

– Ну что? Я ведь говорила, – прошипела Альта ему на ухо.

– Давай за мной, – сказал Джос и скользнул за угол.

Они с Альтой крались в тени домов, держась достаточно далеко от жреца, чтобы тот их не заметил, даже во время редких заминок на перекрестках улиц и переулков.