Фауст

А там, вверху, зажглися гор вершины, Зарделись, час веселый торжествуя.

Вы прежде всех узрели, исполины,

Тот свет, который нам теперь сияет!

Но вот холмы и тихие долины Веселый луч повсюду озаряет,

И ниже все светлеют очертанья.

Вот солнца диск! Увы, он ослепляет!

Я отвернусь: не вынести сиянья.

Не так ли в нас высокие стремленья Лелеют часто гордые желанья И раскрывают двери исполненья, —

Но сразу мы в испуге отступаем,

Огнем объяты и полны смущенья:

Лишь светоч жизни мы зажечь желаем,

А нас объемлет огненное море.

Любовь тут? Гнев ли? Душно; мы страдаем; Нам любо, больно в огненном просторе;

Но ищем мы земли — и пред собою Завесу снова опускаем в горе.

К тебе я, солнце, обращусь спиною;

На водопад сверкающий, могучий Теперь смотрю я с радостью живою — Стремится он, дробящийся, гремучий,

На тысячи потоков разливаясь,

Бросая к небу брызги светлой тучей.

И между брызг как дивно, изгибаясь, Блистает пышной радуга дугою,

То вся видна, то вновь во мгле теряясь,

И всюду брызжет свежею росою!

Всю нашу жизнь она воспроизводит: Всмотрись в нее — и ты поймешь душою, Что жизнь на отблеск красочный походит.

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ

Тронный зал. Государственный совет. Трубы. Входит император с блестящей свитой и садится на трон. Справа от него становится

астролог.

Император

Привет, друзья! Я рад вполне:

Вокруг меня мой двор собрался.

Мудрец со мной; куда ж девался Дурак, мой шут, скажите мне?

Юнкер

За вашим шлейфом он влачился,

Упал при входе и разбился.

Толстяк был поднят, унесен.

Не знаю — пьян иль умер он.

Другой юнкер

За ним другой — откуда взялся,

Не знаю — быстро протолкался.

Одет был очень пышно он,

Но безобразен и смешон.

Уж он пробрался до чертога,

Но алебарды у порога

Пред ним скрестила стража тут.

Да вот и он, тот смелый шут!

Мефистофель

(преклоняя колена перед троном)

Что ненавистно — и отрадно?

Что всяк и звать и гнать готов?

Что все ругают беспощадно,

Чтоб защищать в конце концов?

Кого ты звать не должен смело?

Чье имя всех к себе влекло?

Что к трону путь найти сумело?

Что гнать само себя могло?

Император

Довольно, шут, слова плести лукаво,

Твои загадки здесь некстати, право;

Загадки любы этим господам:

Им разгадай их; это будет нам Приятней. Старый шут покинул сцену, Пожалуй, стань сюда, ему на смену.

Мефистофель становится по левую сторону трона.

Говор толпы

Бот шут другой, к другой беде!

Откуда он? Как он вошел?

Приелся прежний. Прежний где?

Тот бочка был, а этот — кол.

Император

Итак, о други дорогие,

Привет! Сошлися предо мной Вы под счастливою звездой:

Сулит нам небо радости большие.

Хотели мы взглянуть на божий свет Повеселей, от дел освободиться И маскарадом пышным насладиться.

Помех, казалось, для веселья нет.

К чему сошлись на скучный мы совет? Сказали вы: «Так надо!» Покоряюсь —

И вот пред вами я теперь являюсь.

Канцлер

Как лик святых сияньем окружен,

Так добродетель высшая венчает Чело владыки: ею обладает Лишь он один, и всем он одарен;

Все, что народу нужно, любо, мило,

Нам божество в лице его явило.

Увы! К чему рассудка полнота,

Десницы щедрость, сердца доброта,

Когда кругом все стонет и страдает,

Одна беда другую порождает?

Из этой залы, где стоит твой трон, Взгляни на царство: будто тяжкий сон Увидишь. Зло за злом распространилось, И беззаконье тяжкое в закон В империи повсюду обратилось.

Наглец присваивает жен,

Стада, светильник, крест церковный; Хвалясь добычею греховной,

Живет без наказанья он.

Истцы стоят в судебной зале,

Судья на пышном троне ждет;

Но вот преступники восстали,

И наглый заговор растет.

За тех, кто истинно греховен,

Стоит сообщников семья,

И вот невинному «виновен»

Гласит обманутый судья.

И так готово все разбиться:

Все государство гибель ждет.

Где ж чувству чистому развиться,

Что к справедливости ведет?

Перед льстецом и лиходеем Готов и честный ниц упасть.

Судья, свою утратив власть,

Примкнет в конце концов к злодеям. Рассказ мой мрачен; но, поверь,

Еще мрачнее жизнь теперь.

Пауза.

И нам нельзя откладывать решенья! Средь этой бездны зла и разрушенья И самый сан небезопасен твой.

Военачальник

Все нынче буйны, удержу не знают, Теснят друг друга, грабят, убивают,

Не слушают команды никакой.

Упрямый бюргер за стенами И рыцарь в каменном гнезде Сидят себе, смеясь над нами,

И нас не слушают нигде.

Наемные роптать солдаты стали:

Упорно платы требуют у нас,

И, если б мы им так не задолжали,

Они бы нас покинули сейчас.

Чего б себе они ни запросили —

Не дать попробуй: будешь сам не рад.

Мы защищать им царство поручили,

Они ж его разграбить норовят.

Полцарства гибнет: на раздолье Они и всю страну сметут,

А короли там, на престоле,

Опасности не сознают.

Казначей

Взывать к союзникам — не много проку; Обещанных субсидий нет притока:

Казна у нас — пустой водопровод!

В твоих обширных, государь, владеньях Какие нынче господа в именьях?

Куда ни глянь, везде живет не тот,

Кто прежде жил; всяк нынче независим;

Мы смотрим, чтоб по вкусу мы пришлись им, А подчинить ни в чем не можем их.