Фавориты Фортуны

Красс остановился, повернулся и удивленно посмотрел на Цезаря:

– А ты умный!

– Это правда, я умный.

– И разве в этом нет смысла?

– Конечно есть, – согласился Цезарь. – За последнее время у нас достаточно развелось римлян-ренегатов. Глупо было бы добавлять в список еще одного, когда скорбный перечень включает таких военных гениев, как Гай Марий, Луций Корнелий Сулла и Квинт Серторий. Значительно лучше, если мы будем считать его фракийцем.

– Хм! – фыркнул Красс.

– Я хотел бы взглянуть на него.

– Ты сможешь это сделать, когда мы навяжем ему бой. Он ездит на очень приметном сером коне, украшенном красной кожаной сбруей и всевозможными всадническими пряжками, фалерами и медальонами. Раньше это был конь Вариния. Кроме того, Кассий и Манлий видели его близко, так что описание нам известно. Он выделяется среди окружающих – очень крупный, высокий и красивый.

Началась беспощадная дуэль, длившаяся больше месяца. Спартак пытался пробиться через фортификации Красса, а Красс каждый раз отбрасывал его назад. Римское командование знало, что очень скоро в лагерях повстанцев закончится еда и тогда все солдаты, которые имеются у Спартака, – Цезарь оценил их численность в семьдесят тысяч – атакуют по всей восьмимильной линии, пытаясь найти слабое место римлян. Восставшим казалось, что они обнаружили его в середине стены, где траншея осыпалась под давлением весенних вод. Спартак направил людей, чтобы они одолели эту стену. Но он послал их в ловушку. Двенадцать тысяч его сторонников погибли, остальные отступили.

После этого фракиец, который не был фракийцем, пытал нескольких пленных из консульских легионов. Он разослал группы своих людей с раскаленными щипцами и кочергами туда, где, как он полагал, максимальное число римских солдат увидят его жестокость и услышат крики своих товарищей. Но после ужасов децимации страх перед Крассом пересиливал жалость к бедным парням, которых раздевали и жгли. Легионеры старались не смотреть, затыкали уши шерстью. Отчаявшись, Спартак выставил своего самого главного пленника, primus pilus старого легиона Геллия, и пригвоздил его к кресту за запястья и колени, даже не перебив ему ног, чтобы ускорить смерть. Красс ответил – он расставил своих лучников поверх стены. Старший центурион умер под градом стрел.

С наступлением марта Спартак послал Алусо выяснить условия сдачи. Красс принял ее в командирской палатке, в присутствии своих легатов и военных трибунов.

– Почему Спартак не пришел сам? – спросил Красс.

Она страдальчески улыбнулась:

– Потому что без моего мужа его люди разбегутся. Кроме того, он не доверяет тебе, Марк Красс, даже в условиях перемирия.

– В таком случае теперь он стал умнее, чем прежде, когда позволил пиратам одурачить себя и потерял две тысячи талантов.

Но Алусо была не из тех, кого легко поймать на удочку, поэтому она ничего не ответила и даже не взглянула на Красса. «Она словно создана для того, – подумал Цезарь, – чтобы шокировать цивилизованных римлян». Она являла собой типичную дикарку. Льняные волосы в беспорядке свисали по спине и плечам. Она облачилась в темную шерстяную тунику с длинными рукавами и облегающие штаны; на ее руках и коленях поверх одежды сверкали золотые цепи и браслеты. Мочки ушей оттягивали тяжелые золотые серьги. Выкрашенные хной пальцы были унизаны золотыми кольцами. На шее болтались несколько ниток крошечных птичьих черепов, а с пояса на тонкой талии свисали страшные трофеи: оторванная рука, сохранившая кожу и ногти, позвоночник кошки или собаки с хвостом. Завершался наряд великолепной волчьей шкурой: лапы завязаны на груди, голова с оскаленными зубами и драгоценными камнями вместо глаз – надо лбом женщины.

При всем этом Алусо не вызывала антипатии у мужчин, которые молча наблюдали за ней, хотя никто не назвал бы ее красивой. Тип ее лица со светлыми, словно безумными глазами был слишком чуждым.

Но на Красса Алусо, как она ни старалась, не произвела впечатления. Красса интересовали только деньги. Поэтому он смотрел на нее точно так же, как смотрел на всех, – кротко, невозмутимо.

– Говори, женщина, – приказал он.

– Я должна спросить у тебя, каковы условия сдачи, Марк Красс. У нас не осталось еды, женщины и дети голодают, чтобы накормить солдат. Мой муж не может равнодушно смотреть на страдания беспомощных людей. Он скорее сдаст себя и свою армию. Только сообщи мне условия, а я передам ему. Завтра я принесу его ответ.

Римский военачальник отвернулся. Через плечо он ответил ей на прекрасном греческом:

– Можешь сказать своему мужу, что условий не будет. Я не позволю ему сдаться. Он это все начал. А теперь пусть увидит, чем все это закончится.

Она ахнула, готовая к любому варианту, кроме этого.

– Я не могу сказать ему этого! Ты должен позволить ему сдаться!

– Нет, – отрезал Красс. Не оборачиваясь, он поднял руку, щелкнул пальцами: – Уведи ее, Марк Муммий, и проводи через наши укрепления и патрули.

Только вечером у Цезаря появилась возможность поговорить с Крассом, хотя весь день ему очень хотелось обсудить с ним эту беседу.