Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Я наблюдала, как она выбирала для него носки и еще какое-то белье. Она говорила с продавщицей голосом, который раздавался по всему помещению: «Покажите мне другие носки, Иван Иванович таких не носит! Ивану Ивановичу нужны более мягкие», — и дальше в таком же роде. Было смешно и противно ее слушать. На заседаниях совета химического факультета И. И. Жуков держался с большим апломбом, выступая, говорил важно, закинув голову назад. Перед войной он читал для студентов курс истории химии, до того скучно, что аудитория была почти всегда пустой. После войны пересматривали планы преподавания химического факультета, и вместо курса химии вообще решили ввести курс истории химии в России и СССР, разделив его на две части: историю органической химии и историю неорганической химии. Историю органической химии поручили читать мне. Когда И. И. Жуков узнал, что я буду читать этот курс, он сначала сказал: «Вы?», — а потом кивнул важно головой и сказал: «Я думаю, вы это хорошо прочитаете!». Возможно, из-за той статьи или из зависти к тому глубокому уважению, которым пользовался Алексей Евграфович, И. И. даже не пошел на похороны Алексея Евграфовича, которого провожали на кладбище все химики города.

Лаборатория Алексея Евграфовича в НИХИ была законсервирована, так как здание было повреждено взрывом бомбы, упавшей неподалеку. В результате взрыва треснула стена, требовался серьезный ремонт. Ученики Алексея Евграфовича, работавшие в Университете, были рассеяны по двум кафедрам: кафедре органической химии, где работали Н. А. Домнин, Т. И. Темникова, А. И. Захарова, и кафедре ВМС, где работали я, Ирина, Н. А. Дьяконов. Чтобы сконцентрировать их в одном месте и сосредоточить там работу в области тематики Алексея Евграфовича для дальнейшего развития его научного наследия и воспитания молодежи в духе традиций его школы, целесообразно было организовать на химическом факультете специальную кафедру. Старейший из учеников Алексея Евграфовича, живший в то время, С. Н. Данилов, вместе с Никитой приходили к Алексею Евграфовичу, беседовали с ним по этому поводу, советовались, как организовать кафедру, кого пригласить туда работать, какое дать название. Решено было назвать ее кафедрой строения органических соединений. С. Н. Данилов и Никита предприняли соответствующие шаги в ректорате и в министерстве, и после обычной длительной процедуры в сентябре 1946 года были утверждены штаты этой кафедры.

4 марта 1945 года Алексею Евграфовичу исполнилось 85 лет. Никаких празднований по этому поводу не устраивали, было не до этого, и здоровье Алексея Евграфовича не позволяло волновать его такими, хоть и радостными, переживаниями. Однако ректор Университета А. А. Вознесенский, глубоко уважавший Алексея Евграфовича, просил разрешения приехать вместе с представителями горкома и исполкома, вручить ему орден Ленина, которым наградило Алексея Евграфовича правительство в связи с его юбилеем за его заслуги в области развития органической химии. Назначили день и час, в кабинете на красном столе перед диваном поставили вино, печенье, конфеты. Гости приехали с запозданием. Поздравив и выпив за здоровье юбиляра, приехавшие стали расспрашивать о здоровье Алексея Евграфовича, о том, где он собирается отдыхать. Мы с Марией Маркеловной присутствовали на этом приеме. Мария Маркеловна сказала, что наша дача в Луге сохранилась, но заселена несколькими семьями, ввиду того что большинство домов в Луге разрушено и сожжено, и освободить нам дачу, таким образом, не было никакой возможности, кроме того, в Лугу теперь был только одноколейный путь, вторая колея была разрушена во время войны. Поезда ходили долго, а ездить в Ленинград пришлось бы часто, так как все продукты и хлеб надо было получать там в закрытом распределителе.

Выходило так, что дача наша сохранилась, но пользоваться ею было невозможно, и везти Алексея Евграфовича на лето было некуда. Выслушав нас, представители власти города предложили нам взять в аренду от дачного треста, которому принадлежали все бесхозные дачи в дачных местах Карельского перешейка, подходящую нам дачу. Они обещали нам составить соответствующую бумагу, за которой нужно было потом съездить в Смольный к секретарю Попкова[528], а с этой бумагой поехать затем в Терриоки (теперешний Зеленогорск) к заведующему дачным трестом Нислину. Когда гости ушли, Алексей Евграфович, поволновавшийся и уставший, сразу лег отдыхать. Вечером пришел поздравить его В. Я. Курбатов, посидел около его постели. Алексей Евграфович вскоре уснул, а среди ночи меня разбудили: с Алексеем Евграфовичем сделался инсульт. Паралича у него не было, временно было помрачено сознание, было сильное возбуждение, он все время порывался встать, требовал свою папку. Кроме того, в результате инсульта у него прекратилось выделение мочи. Ходили к нему доктора, сестры вводили катетер. Возбуждение вскоре прошло, но с мочевым пузырем все оставалось по-прежнему. Доктора стали говорить, что лучше поместить его в больницу, чтобы он был под постоянным надзором врачей.