Фазиль. Опыт художественной биографии

В апреле 1975 года Фазиль Искандер ответил на вопросы анкеты, составленной тогда еще вполне советским писателем Василием Аксеновым в американском университете Южной Калифорнии в Лос-Анджелесе, куда его пригласили из СССР на два месяца читать лекции, и разосланной нескольким отечественным писателям. Полагаем, эти ироничные, но искренние строки могут свидетельствовать о настроениях Искандера того времени, о его отношении к писательскому труду.

«Время от времени я обнаруживаю в своей душе эмбрион будущего художественного произведения — рассказа, повести или романа.

Когда я его обнаруживаю в себе, он уже обладает некоторыми признаками жизни, то есть направленностью замысла и смутными очертаниями формы в виде отдельных фраз или обрывков диалога.

Таким образом, мне трудно сказать, что толкает меня к перу — мысль или эмоция. То, что я в себе обнаруживаю, уже обладает признаками и мысли, и эмоции.

Самое решение сесть и писать для меня всегда волевой акт, то есть это всегда небольшое или большое насилие над моим нежеланием работать. Поэтому я могу твердо сказать, что если бы не заставлял себя начать работать, то ни одного рассказа не написал бы. В начале работы у меня почти никогда не бывает такого чувства: не могу не писать. Всё, что я написал, я мог бы не написать, если бы в известной мере не заставлял себя работать. Но уже в процессе работы иногда возникает ощущение, что вещь под твоим пером оживает и уже сама тащит тебя за собой, а ты только успеваешь записывать и следить за мелкими формальностями языка, сюжетных рамок и тому подобное».

Наверное, этот «волевой акт» и помог ему преодолеть затяжную депрессию после цензурного обрезания «Сандро». Именно в семидесятых были задуманы или уже созданы (вчерне либо в сравнительно законченном виде) те вещи, которые «выстрелят» через пятнадцать лет. Это и «Кролики и удавы», и «Школьный вальс, или Энергия стыда», рассказы о Чике, наконец, последние главы «Сандро из Чегема». Плюс самостоятельные новеллы и повести. Ну и стихи (немногочисленные) — это уж само собой.

Особое место среди написанного занимает повесть «Морской скорпион» — глубоко психологическая, а в чем-то даже психопатологическая вещь. Ставшая сюрпризом для поклонников «привычного», «солнечного» Искандера.

Мы не раз говорили, что кем-кем, а беззаботным весельчаком-юмористом Искандер никогда не был. Но если бы читатели знали лишь «Скорпиона», это серьезно исказило бы их представление об авторе. Повесть была опубликована — тоже определенная неожиданность — в седьмом-восьмом номере «Нашего современника» за 1976 год, которым руководил тогда «почвенник» Сергей Викулов, некогда подписавшийся под выступлением против «Нового мира» в журнале «Огонек», а в 1990-м — под скандально известным «Письмом 74-х», послужившим почвой для распада Союза писателей СССР. Однако не всё было так просто. В «Нашем современнике» печатались и вполне достойные литераторы: Федор Абрамов, Виктор Астафьев, Василий Белов, Владимир Солоухин, наконец, Василий Шукшин. Именно в 1976-м было опубликовано и «Прощание с Матерой» Валентина Распутина.

Сергей Башкапсаров, герой «Морского скорпиона» (судя по всему, ровесник Искандера, ему за сорок), вспоминает свою жизнь — в том числе свои встречи с женщинами, описанные если не откровенно, то резко, даже протокольно: она сняла платье, она легла и т. п. Тональность воспоминаний — сплошной негатив. Пусть даже некоторые из этих встреч остаются в его воображении, тем жестче он судит и себя, и ни в чем не повинных дам.