Фазиль. Опыт художественной биографии

Именно в «Юности» Искандер напечатал в десятом номере за 1962 год рассказ «Петух», который переиздавался после этого множество раз в школьных хрестоматиях. В этом же номере вышел «Рассказ о море». И что еще важно, здесь же была напечатана первая серьезная подборка стихов Олега Чухонцева и его статья с говорящим названием «Это мы!». Тоже своего рода шестидесятнический манифест. И в нем нашлось место молодому, только что приехавшему в столицу на постоянное место жительства из далекой Абхазии Фазилю. И весьма почетное.

«Ощущение полноты бытия, радость познания себя в мире и мира в себе у поэта не случайное, преходящее чувство… Это, если хотите, его философия, его мироощущение, его суть. Искандер живет по законам счастья. Его мир — мир прочных и реальных ценностей. Сама плоть его одухотворена… Искандер пишет и лепит мир», — писал Чухонцев[44].

Дебютанты были знакомы со времен Литинститута, подружились в начале шестидесятых. Чухонцев оценивал творчество Фазиля очень высоко, а знакомство с ним называл одним из лучших приобретений в жизни, считал, что Искандер никогда не путает добро и зло, но у него и негодяй очеловечен, как очеловечен самый главный кремлевский монстр в «Пирах Валтасара». Был в восторге от его точных и остроумных афоризмов — например, от убийственной и одновременно оптимистической характеристики новейших постсоветских времен, когда людям «жить стало тяжелее, а дышать легче».

И еще одна прозаическая работа Искандера — ничем сама по себе не примечательная, но важная как свидетельство его растущего литературного статуса. В 1964-м Искандер поучаствовал в создании коллективного пародийного романа «Смеется тот, кто смеется». Впервые этот юмористический шпионский детектив, главной героиней которого была легкомысленная москвичка Римма, был опубликован в газете «Неделя» в апреле — июле 1964 года, и только в 2010 году вышел отдельным изданием с предисловием Владимира Войновича.

Как вспоминал Войнович, это «озорная идея» принадлежала Валентину Катаеву. «Условие было простое: никакого общего замысла, никаких обсуждаемых характеров и сюжетных ходов».

«Неделю» тертый и опытный Катаев выбрал для осуществления своего замысла безошибочно. Дело даже не в том, что создатель «Недели» Алексей Аджубей, которого тоже можно причислить к шестидесятникам, был блестящим журналистом — талантливых людей на Руси много. Но он был зятем всесильного Никиты Сергеевича Хрущева, сделал потрясающую карьеру. В тридцать три года был назначен главным редактором «Комсомольской правды», в тридцать пять — «Известий», второй после «Правды» главной советской газеты. Злоязыкие журналисты шутили: «Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей». Дочку Хрущева звали Рада. Те же журналисты за глаза именовали своего шефа «околорадским жуком». «Неделя» была задумана как первая в СССР воскресная иллюстрированная газета «для семейного чтения» — и пользовалась неслыханной популярностью.

Первую главу лихого романа (якобы по жребию) написал сам Катаев, Искандер — восьмую из девяти. Как вспоминал работавший тогда в «Неделе» писатель и журналист Анатолий Макаров, коллективный опус разваливался, но его спас Георгий Владимов, вот уж действительно посмеявшись последним, то есть сведя воедино все сюжетные ходы и нити в финальной девятой главе. Иллюстрировал роман Виктор Чижиков, в будущем знаменитый автор олимпийского Мишки.

Историки литературы, конечно, вспомнят коллективный роман 1920-х «Большие пожары», в котором участвовали звёзды тогдашние, включая Бабеля, Алексея Толстого, Федина, Александра Грина, Леонида Леонова. Начинающего тогда Валентина Катаева в ту компанию «не позвали». Вот он и решил отчасти отыграться, отчасти пробросить мостик между двадцатыми и шестидесятыми. Вспомнят и вышедший в 1972 году детектив «Джин Грин — неприкасаемый: Карьера агента ЦРУ GB № 014» — тоже пародия, тоже детектив трех авторов, скрывшихся под псевдонимом ГРИВАДИЙ ГОРПОЖАКС (ГОРчаков, ПОЖенян, АКСенов). Преемственность поколений. Катаев — Аксенов. Удивительно, что нынешние молодые писатели не придумают что-нибудь столь же веселое для себя и для нас.

Странное это было время первой оттепели, «веселое, тревожное и хмельное», по выражению Войновича, когда цензура сквозь пальцы смотрела на использование идеологических штампов НАОБОРОТ, так что Окуджава нагло назвал свое насквозь пацифистское «Возьму винтовку, вещмешок и каску» «Песенкой АМЕРИКАНСКОГО (!) солдата», а отец поэта Льва Лосева Владимир Лифшиц издавал под маской английского поэта-фронтовика Джемса Клиффорда свои антивоенные стихотворения, выдавая их за переводы.