Фазиль. Опыт художественной биографии

«…национальная определенность стиля превратилась в „Балладе о зависти“ в книжный couleur locale с наивным антуражем (где есть и „седло кубачинской работы“, и пистолеты с серебряной насечкой, и „улыбка красавицы Ризико“), с мнимовосточной витиеватостью речи и мнимовосточным культом „мужественности“»[40].

Сouleur locale. Местный колорит. Да, круто! В статье Рассадина вообще хватает критики. По нынешним временам материал был бы поводом для ссоры — но Искандер адекватно оценил, как полагаем, добрые намерения автора новомировской публикации. Отметим, к слову, что основные выводы Рассадина звучат в унисон с другими критическими высказываниями об искандеровской поэзии. Вот что писал в журнале «Октябрь» о более ранней книжке Фазиля Владимир Файнберг пятью годами ранее:

«От первой до последней строки всей силой своего таланта Ф. Искандер возвращает нам свежесть восприятия реальности, ощущение самой прекрасной ценности — ценности жизни. Он счастлив в обыкновенной ежедневности открыть невыдуманную праздничность и, открыв, подарить ее людям»[41].

Заметим, кстати, что журналы «Октябрь» и «Новый мир» тогда враждовали. «Новый мир» считался оплотом вольномыслия, «Октябрь» — вотчиной «сталинистов». Фазиль был люб и тем и другим. Поневоле вспоминается Василий Шукшин, который начал свою литературную карьеру в «Октябре», но самые свои пронзительные рассказы опубликовал в «Новом мире». Думаем, общее у этих двух мастеров — не только 1929 год рождения.

Образ Искандера-жизнелюба, познавшего народную жизнь, как видим, складывается уже по итогам его поэтического десятилетия. Это же будут ценить и критики его прозаических сочинений. Потом, с возрастом, добавится еще и статус мудреца. Кто с этим поспорит?

С критиками Искандер дружил — как и со всеми в литсреде. Станислав Рассадин, Бенедикт Сарнов останутся хорошими знакомыми, собеседниками Искандера на долгие годы. Они в долгу тоже не останутся — будут писать об Искандере при первой возможности. А Рассадин даже будет вести встречи Искандера с публикой.

Вообще Искандер очень быстро стал «своим» среди молодых московских прозаиков и поэтов. Во многом тут следует благодарить суперпопулярный тогда журнал «Юность», где Фазиль пришелся как-то сразу ко двору.

Более того, поэт Юрий Ряшенцев, которому недавно исполнилось девяносто лет, пишет, что Искандер был в кругу «Юности» известен еще до своего возвращения из Сухуми!

«Впервые это странное для московского слуха имя мы, члены катаевского клуба для молодых писателей, услышали от поэта Владимира Файнберга. Он приехал из Сухуми и привез в только что созданный журнал „Юность“ поэму никому не известного сухумского поэта. Поэма была про тамошнего парня, которого, насколько я помню, звали Гоча. Он что-то изобрел, и мне запомнились две строки:

И на творение Гочиных рук
долго и тупо смотрел военрук.

Поэма всем понравилась, и мы стали ждать появления самого Фазиля».[42]

Личное, сугубо неформальное общение среди авторов «Юности» было регулярным. Марк Розовский вспоминает об одном из их журнальных, как сказали бы сегодня, корпоративов:

«Вот уже играем мы меж собой (слезли с теплохода, где „Юность“ отмечала свой очередной юбилей, на какой-то лесной поляне) в тот же доморощенный дворовый футбол — Фазиль Искандер в воротах; Вася (Аксенов. — Е. П., М. Г.), Стасик Красаускас, Женя Сидоров и я бегаем как сумасшедшие, кирные, в трусах и плавках…»[43]

Неплохой такой корпоратив!