Фазиль. Опыт художественной биографии

Критик Александр Лебедев отозвался на оба сборника вполне благожелательной рецензией в девятом номере «Нового мира» (1966). Рецензия называлась «Улыбнись во гневе». Снова подчеркивалась двойственность эмоций, вызываемых прозой Искандера, — отныне это станет общим местом. И, конечно же, обыгрывалось название знаменитой даже в СССР пьесы «Оглянись во гневе» «рассерженного англичанина» Джона Осборна, кстати, сверстника Искандера (Осборн тоже родился в 1929-м). Особо отмечался рассказ «Тринадцатый подвиг Геракла» — безусловно, один из самых популярных рассказов Искандера всех лет.

Коротко откликнулся на сборник и знаменитый «сиделец за антисоветчину» Леонид Чертков. Освободившийся в 1962 году, он зарабатывал на жизнь литературной журналистикой и разного рода мелкой филологической работой. Отклик на Искандера, опубликованный в одиннадцатом номере ленинградской «Звезды» и состоявший из нескольких строк, был вполне дежурным. Краткие отзывы на первый сборник рассказов появятся еще в нескольких журналах — например, в журнале «Семья и школа». Негативных среди них не было. Можно считать, что критики приняли «Запретный плод» благожелательно.

Мы подробнее говорили о «Запретном плоде» потому, что второй сборник — «Тринадцатый подвиг Геракла» — был как бы его уменьшенным двойником. Он вышел в издательстве «Советская Россия» в мягкой обложке, 136 страниц, уменьшенный формат. Это массовая серия под названием «Короткие повести и рассказы», что называется, советский покетбук. Во втором сборнике всего семь рассказов, некоторые взяты из «Запретного плода», но четыре в книжном формате напечатаны впервые. До этого они, как почти всё у раннего Искандера, были опубликованы в периодике.

Настоящий писатель и его семья

Как видим, Искандер в 1962–1966 годах вращается в самых актуальных, если так можно выразиться, кругах. О нем начинают говорить, ему начинают писать письма читатели и читательницы (пока не очень часто).

Он знаком со всеми литературными знаменитостями. «Вошел в московскую литературную жизнь очень бурно», — вспоминал Искандера в эту эпоху не без доли зависти любящий его Олег Чухонцев.

«Бурно» означало и компании, и выпивку. Искандер, даром что уроженец Кавказа, предпочитал вину крепкий алкоголь.

Те, кто считал Искандера на основании им написанного легким, беззаботным человеком, серьезно ошибались. Искандер мало кого подпускал к себе — как бы это сказать? — в этическом смысле. Было огромное количество приятелей, но настоящих, близких людей — крайне мало. Если человек проявлял бестактность, нарушал правила общения (порой сам того не замечая), Искандер незаметно отодвигал этого человека. Однажды тот оказывался вне круга Искандера, и это чаще всего было уже навечно. Вот так: без скандалов, выяснения отношений… Как тут не вспомнить знаменитый афоризм автора «Созвездия Козлотура»: «Бестактность в молодости еще можно списать на плохое воспитание. Бестактность зрелого человека — следствие нравственной тупости. Это навсегда».

Искандер был интровертом, причем, по воспоминаниям знакомых, ярко выраженным. С самой молодости для него были характерны перепады настроения. Он был склонен к депрессии, по этому поводу даже обращался к специалистам. Его близкие свидетельствуют, что упорной работой, долгими часами, которые он проводил за пишущей машинкой, Искандер словно изгонял из себя злых духов. Он бил по клавишам печатной машинки так, что они ломались, отлетали буквы. Работать мог по восемь часов без перерыва. Тогда ему было лучше не мешать. Иногд — наоборот, долго не мог взяться за работу. В эти дни простоя к нему вообще было лучше не приближаться с вопросами и просьбами. По словам дочери Фазиля Абдуловича Марины, «отец — человек одержимый, и в жизни ничем, кроме творчества, заниматься бы не смог, но, если бы его не публиковали, это бы наложило на его творчество печать безысходности и мрачности»[48]. Запомним — и вернемся к этой характеристике, когда речь пойдет о временах, в которые у Искандера возможность печататься как раз и отобрали.

«Для Фазиля главным было его дело, его служение, — не раз говорила нам его жена Антонина Михайловна, — всё остальное, в том числе семья, отходило на второй план». Напомним, что их брак длился целых пятьдесят шесть лет. Видимо, потому, что Антонина Михайловна всё поняла с самого начала и приняла для себя определенное решение. Именно она стала для Фазиля Абдуловича посредником между ним и миром. Как понимаете, не всегда это было легко.

В отличие от многих писательских жен, она так и не оставила работы, прослужив до пенсии сначала экономистом, потом редактором экономических журналов Академии наук. Искандер и обычными для писательской среды подработками заниматься не хотел. Семья нередко жила на деньги Антонины, а в начале шестидесятых — на деньги ее отца.

Дочка Тони и Фазиля Марина раннее детство провела у деда с бабкой. Родители Антонины разменяли свою шикарную комнату на маленькую, далекую, но отдельную квартиру. Антонина и Фазиль продолжали снимать жилье в центре. Марина вспоминает: