Федеративные идеи в политической теории русского народничества

Он считал, что пролетариат хотя и является главной силой революции, он тем не менее не должен превращаться в какую-то господствующую группу. Это грозит его перерождением в новый привилегированный класс, который неизбежно станет противостоять революции: «Спрашивается, если пролетариат будет господствующим сословием, то над кем он будет господствовать? Значит, останется еще другой пролетариат, который будет подчинен этому новому господству, новому государству. <…> Если есть государство, то непременно есть господство, следовательно, и рабство; государство без рабства, открытого или маскированного, немыслимо – вот почему мы враги государства». Бакунин задавался вопросами и тут же отвечал на них: «Что значит пролетариат, возведенный в господствующее сословие? Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления? Немцев считают около сорока миллионов. Неужели же все сорок миллионов будут членами правительства? Весь народ будет управляющим, а управляемых не будет. Тогда не будет правительства, не будет государства, а если будет государство, то будут и управляемые, будут рабы. <…> итак, с какой точки зрения ни смотри на этот вопрос, все приходишь к тому же самому печальному результату: к управлению огромного большинства народных масс привилегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые, лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом»[219].

Несмотря на то, что пролетариат отличается от всех прежних господствующих классов, он в лучшем случае сумеет заменить собой господствующий класс лишь какого-то одного государства, но при этом качественная сущность государства как экономического субъекта мировой политико-экономической системы останется такой же, какой она была и раньше. Революционерам, которые хотят создать государство, в конце концов, приходится следовать принципам поведения современного государства. Понятно, что для борьбы с врагами революционерам надо использовать это орудие господства. Но неизбежным следствием такой политики станет дифференциация революционеров: кто-то попадет в господствующую группу, а остальные снова окажутся порабощенными. И со временем эти новые порабощенные заметят, что «революционное государство» уже ничем не отличается от других реакционных государств. К тому же нельзя сбрасывать со счетов и обычные человеческие слабости революционеров, которые подвергнутся искушениям государственной власти: «Знаем, что власть действует столь же развратительно на тех, кто облечен ею, сколько и на тех, кто принужден ей покоряться. Под тлетворным влиянием ее одни становятся честолюбивыми и корыстолюбивыми деспотами, эксплуататорами общества в свою личную или сословную пользу, другие – рабами»[220].

Маркс ответил Бакунину специальной работой, написанной в виде критического конспекта «Государственности и анархии», в которой, в частности, заметил: «Неужели, например, в профессиональном союзе весь союз образует свой исполнительный комитет? Неужели на фабрике исчезнет всякое разделение труда и различные функции, из него вытекающие? А при бакунинском построении „снизу вверх“ разве все будут „вверху“? Тогда ведь не будет никакого „внизу“. Неужели все члены общины будут в равной мере ведать общими интересами „области“? Тогда не будет никакого различия между общиной и „областью“. <…> Это для Бакунина главное – „нивелировка“, например, всей Европы до уровня словака – продавца мышеловок. <…> Но пока что мореплавание остается главным средством для „преуспеяния народов“. Вот единственное место, где г-н Бакунин говорит об экономических условиях и усматривает, что они создают условия и различия между народами, независимые от „государства“. <…> Радикальная социальная революция связана с определенными историческими условиями экономического развития; последние являются ее предпосылкой. <…> Он хочет, чтобы европейская социальная революция, основывающаяся на экономическом базисе капиталистического производства, произошла на уровне русских или славянских земледельческих и пастушеских народов и чтобы она не переступала этого уровня» [221].