Федеративные идеи в политической теории русского народничества

Исходя из этого утверждения, он указывал два значимых процесса в прогрессивной эволюции государства, два двигателя государственных реформ: «Политическая эволюция выражается в двух стремлениях. Во-первых, государственный элемент выделяется из всех общественных форм, вызванных наличными общественными потребностями, чтобы создать себе специальные органы. Во-вторых, насильственное подчинение большинства личностей государственному договору ограничивается все меньшим числом личностей, причем фиктивный договор государства получает более действительности, государственная связь скрепляется, но в то же время сближается со связью просто общественной. Оба этих стремления можно назвать прогрессивными, потому что первое имеет в виду теоретическую истину государства, второе – внесение справедливости в государственные формы. Тем не менее оба стремления в процессе своего осуществления должны привести государственный элемент в жизни человечества к его минимуму»[264].

Здесь следует обратить внимание на то, что Лавров относил участие в реформировании государственного договора к практическим действиям, а стремление к эволюции общественных форм – к теоретическим основам государства, что, казалось бы, входит в противоречие с приведенным выше анализом. Однако не только «договор», «закон», но и «национальность», «общественные формы» – все перечисленные понятия являются продуктами идеализации.

А на практике, по мнению Лаврова (сформированному, несомненно, под сильным впечатлением от американской конституции), выделение государственных институтов из существующих общественных форм – это идеал, цель, к которой следует стремиться, а выработка общественного договора, законов, конституции государства – это реальная деятельность, практика перестройки общественной жизни и государственной системы.

Желая уменьшить принудительный элемент в законе, Лавров настаивал: «Идеал государства, как я уже говорил, обращается в представление о таком союзе, где лишь тот подчинен договору, кто имел средства и возможность обсудить договор, обсудил и признал его свободно, может отказаться столь же свободно от его исполнения, отказываясь и от всех его последствий»[265].

Мыслитель надеялся на то, что закон и государство постепенно приблизятся к оригинальному договору, который был заключен честными людьми, и при этом будут ограничивать только тех, кто сознательно и добровольно принял участие в их создании. По мнению Лаврова, «внесение справедливости в государственные формы» возможно только на этом пути. Его рекомендации относительно государственных реформ были столь умеренными вследствие того, что высказывались аккуратно – с оглядкой на цензурные ограничения. Но на самом деле план Лаврова относительно изменения связи между государством и общественными формами гораздо интереснее, нежели только попытка внести справедливость в общественный договор.

Теория выделения государства не означает у Лаврова полной ликвидации государства, однако она подразумевает более строгое разделение двух сторон его деятельности, обозначенных как внутренняя и внешняя: «Таким образом, предыдущая дилемма еще не разрешена нигде, но может быть разрешена более строгим разделением двух сторон государственной жизни: внутренней и внешней. Это, может быть, было бы осуществимо путем создания более совершенных форм федеративного строя, при прочном ли установлении общей территории, по плану Соединенных Штатов Северной Америки или при свободных временных федерациях для определенной цели, что вероятнее в будущем строе, к которому стремятся социалисты. В первом случае внешняя сторона государственной жизни – то есть государство как единичная сила в системе государств мира, – оставаясь принадлежностью центральной власти, объединяющей территорию, может иметь естественное стремление к расширению этой территории, но функция эта должна становиться менее и менее важной, по мере того как история сделает отношения между государствами менее хищническими и столкновения между ними менее вероятными. Внутренняя же сторона государственной жизни, то есть именно та, которая может оказаться более пли менее стеснительной для отдельных местностей и личностей и может вызывать наибольшее недовольство, должна переходить все полнее и полнее к мельчайшим центрам, допускающим действительное участие в политической деятельности почти всех взрослых личностей»[266].