Федор

Два пруда нашему селу необходимы. Общий пруд служил не только для стада, хотя стадо – главное, но ведь и карася там разводили – такие ли лапти водились! И чистили пруд своевременно. Купаться в пруду не разрешали по санитарным причинам, хотя дети лазили. Там и ботники общественные были, с ботничков и карася брали.

К барскому пруду никакой скотины не подпускали. Но уже на моей памяти здесь купались даже взрослые, потому что и дом барский пустовал.

После переворота пруды стали бесхозные: их не чистили, начали бросать в воду что ни попадя – от железяк до падали. Грех перед Господом свершили: освященную воду осквернили – это и определяло уровень нравственности. Теперь в барском пруду по весне на четверть зеленой воды, в общем – свалка. Очнемся ли? А ведь должны очнуться. Все может статься, но если с Богом, то должны! Как восстановить пруд? В обоих прудах, если провести линии из угла в угол, то на пересечении и были донные ключи… Сначала вычистить от нечистот, затем на 120–140 см снять верхний слой – бескультурное накопление за семьдесят лет; берега пологим откосом. Затем уже докапываться до ключей – они там сами себя покажут, если Господу угодно, как чирьи кучками на квадратной сажени… Наполнять пруд с умом: нельзя, чтобы всякая грязь стекала. И снеговая, и дождевая, и колодезная, если чистят, и лед – все в пруд. Но особенно для дождя необходимы сливы и отстойники. За год пруд должен быть заполнен, а там и малька на расплод запускать можно.

– И вот, Верушка, еще какая загадка – есть о чем подумать… Правда, об этом я что-то хотел записать, не помню. Ондрюшину тропу я знал и хаживал по ней с детства. Так вот кольцо-то железнодорожное точнехонько легло по Ондрюшиной тропе.

11

– Дедушка, дедушка, – Вера укоризненно улыбалась, как если бы он видел ее улыбку, – я вот какую страничку ни открою, какую ни прочту – всюду у тебя такая идея или мечта, что Братовщину будут восстанавливать – и даже в прежнем виде и качестве, скажем, какой она была сто лет назад. Но ведь обратного хода нет. Тысячи сел и деревень назвали неперспективными и стерли с лица России. И это не только злая воля, но и историческая неизбежность, а что-то и технический прогресс диктует. А Братовщина и вовсе в кольце, на ведомственной земле. Иногда я просто не могу понять, зачем вообще Братовщина? Кончилось время Братовщины, а если так, то куда-то к живому переселяться надо. Другое дело, что затраты не оплачивают, а люди в бедности… Понимаешь, идеи твои устарели. Ты пытаешься плыть против течения, а это пустая трата сил.

Лицо Петра Николаевича напряглось, его иссохшие ладони невольно сводило в кулаки. Наконец он все-таки расслабился и сказал:

– Это серьезно… Ты, Вера, все верно сказала, но только с высоты собственного опыта. А что-то ты и форменно не понимаешь.

Идея у меня простая: не только Братовщина, но и Братовщина в том числе, все отпали от веры, от Бога, предали монарха, предали святых и праведных – вот за это нам и наказание, потому мы и неперспективные. Но как только мы, блудные грешники, возвратимся к стопам Отца нашего – грехи и простятся, тогда и невозможное станет возможным. Тогда и неперспективные могут восстановиться… В каком виде? Да в разумном виде. А все, что было – разумно, по опыту тысячелетия.

Ты говоришь: тысячи деревень и сел России… Так вот: стерты с лица земли они только по злой воле, и техника здесь никакого отношения не имеет.