Федор

А потом грянула и другая оказия. Вера, как староста церковной общины, в конце концов отсудила у Ведомства «помещение склада», однако время шло, а склад не освобождали. Вера извелась бегаючи по инстанциям и однажды заплакала от обиды и беспомощности. И тогда Федор молча взял решение суда и пошел в Ведомственную управу. Нашел главного, вошел в кабинет и коротко объяснился:

– Увози там все. Или завтра в обед буду выкидывать.

Главный знал, с кем имеет дело, и решил отболтаться:

– Хорошо. Завтра с утра начнем вывозить.

– Смотри, – предупредил Федор и потряс кулаком.

Утром, понятно, никто ничего вывозить не начал. А когда после обеда новый Иван Семенович пришел в Братовщину, то нашел полный разгром.

– Замок сорван, двери настежь, – докладывал кладовщик, – и этот дубина выкидывает все подряд за ограду. Хотел было его пугнуть, так он схватил ломик и меня самого пугнул…

Главный молчал, и наконец сказал:

– И правильно делает. Давно надо было убраться… только вот куда?

Братовщина торжествовала:

– Ишь, голуби, с Феденькой шутить решили, да он у нас щит небесный!.. Погодите, у нас еще четыре Сереньких бегают…

13

Так и жили в нужде и заботах, тяжело и до бесконечности однообразно. И уже казалось, не будет никаких перемен и отклонений, когда вдруг – как гром среди ясного неба! – Вера понесла пятого. Когда и Федор узнал об этом, он рассеянно улыбнулся и сказал:

– Вот и хорошо…

А Вера срочно поехала к отцу Михаилу.

– Роди. Господь не оставит тебя. Причащайся два раза в месяц, – и благословил ее батюшка, и успокоил.

И она понесла дальше.

И все бы хорошо, да только так и думалось: а вдруг – и будет до гроба Наденька… И она настолько пугалась, что сердце ее обмирало: она убегала в горницу и падала перед иконами на колени – и плакала, и молила Господа простить ее и даровать дитя в здравии… Бывала на исповеди дважды в месяц, и в храме со слезами молилась перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость»; и глотала на исповеди слезы.

А отец Михаил отечески сурово наставлял:

– Не волнуй плод. Молись и веруй – и будет тебе по вере твоей, – и как обычно вставал вместе с ней на молитву.

И все-таки не было дня до конца спокойного.

Она не понимала и не могла понять, а что же все-таки произошло и происходит с Федором. Стал он молчалив и замкнут – да, но ведь за два с половиной года он не сказал и не сделал ни одной глупости… Да, он кропит составы – этот адский круг, гонит сатану, но так ли это неразумно? А, может быть, это и есть разумность?.. И все? В итоге одно недоразумение: Федор ходит в церковь, иногда отстаивает службы, приносит освященной воды, общается с отцом Михаилом, но не исповедуется, не причащается. Что это?.. И она не могла ответить на вопрос, а отец Михаил уклонялся от ответа…

Вот и расширялись зрачки при мысли: а вдруг… Наденька.

А время шло.

Лето выдалось на редкость грибное – и боровых, и солонины. Федор уезжал в дальние леса и привозил грибов неподъемные корзины. В августе пошли осенние опята…

«Наверно много привез. Надо подняться и отварить. Закрыть без приправы, лишь бы закрыть. Зимой все уйдет… Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную, даруй ми здоровую дочку», – и думала обо всем подряд, и повторяла молитву Вера, а сознание так и плыло куда-то, так и плыло…

Под окном вокруг грибов все еще кукарекали сыновья, когда в передней на стуле очнулся и Федор: как сел, так и уснул – проснулся отдохнувшим. Глянул на часы – пора корову доить. Взял полотенце, молочное ведро с водой и ведро с пойлом – и через огород по задворкам.

Он уже выдоил Веселку, когда прибежал Сережа. Помолчал и сказал негромко:

– Папа, мама послала, скорей, папа…

Федор поморщился, отставил ведро с молоком, вытер руки, повесил полотенце сыну на плечо, покачал головой и, не сказав ни слова, ходко и размашисто пошел к дому, точно ему и предстояло принимать роды.

– Федя, началось, – едва выговорила Вера…

И ни один мускул не дрогнул на его лице. Спокойно и все так же размашисто и ходко уходил он в сторону поселка. На «скорую» позвонил с платформы, от дежурного по станции, объяснился коротко и внятно, так что ответили тоже внятно:

– Выезжаем немедленно.

Федор же, непонятно чем руководствуясь, отправился на рынок, где и купил полный пакет отборных фруктов, видимо, для жены в роддом.

А в это время могла бы случиться и авария. Скорая помощь, действительно, выехала немедленно. Но едва машина, сбросив скорость, перевалила на переезд и задние колеса оказались между рельсами, как тотчас и заглохла. И хоть ты что – мертвый номер. Врач и акушерка прихватили свои ноши – и пешком, идти-то рядом – дети руками машут, навстречу бегут… А шофер повозился без толку – и на большую дорогу, чтобы попросить кого-нибудь дернуть.

Именно в это время и вышел состав на обкатку – то и спасло, что не успел набрать скорость: затормозил и остановился буквально в нескольких шагах от машины.

Федор издалека понял неладное и рванул бегом к переезду. Но машина стояла лицом внутрь, невредимая, и людей в ней не было. Федор гневно погрозил составу:

– Сейчас я тебе, сатана! – и быстро пошел по дороге к дому.