Федр. Бабрий. Басни

Зевс и черепаха. Птицелов и жаворонок. Человек и цикада. Эти три басни также входили в минасовскую копию второй Афонской рукописи (№№ 10, 29 и 43), но не были переделаны Минасом для издания, и их стихотворный текст не опубликован. Перевод сделан с прозаического изложения этих сюжетов, которое находится в эзоповских сборниках. Последняя из этих трех басен включена также в легендарное «Жизнеописание Эзопа»: с этой басней Эзоп обращается к царю Крезу, прибыв к нему во главе посольства самосцев.

Гуси и журавли. Зевс и змея. Осел и его хозяева. Лиса и терновник. Олень и виноград. Принадлежность этих басен к числу бабриевских устанавливается или ссылками в сборнике сентенций некоего Георгида, или подражаниями в сборниках, черпавших сюжеты главным образом у Бабрия. Перевод сделан с текста, помещенного в издании О. Крузиуса (№№ 196, 197, 201, 202, 203).

Двое товарищей и медведица. Крестьянин и сокровище. Жадный и завистливый. Мальчик и вор. Коза и лев. Ворона и кувшин. Крестьянин и бык. Рыба и минога. Эти басни взяты из сборника Авиана (см. стр. 221). Этот сборник насчитывает 42 басни: сюжеты 34 басен сохранились в стихотворных текстах Бабрия или в «Бодлейанской парафразе», остальные 8 басен приводятся здесь. В эзоповских сборниках имеют параллели: «Двое товарищей и медведица» — Эзоп, 66 (311 Х); «Крестьянин и сокровище» — Эзоп, 61 (101 X); «Коза и лев» — пересказ (270 Х); «Ворона и кувшин» — Эзоп, 311 (см. примечание к «Ромулу», 87). Эти басни Крузиус помещает в своем издании в эзоповской версии (№ 195, 198-200), на остальные делает краткие ссылки (№№ 231-234). Не исключена возможность, что какая-нибудь из этих басен сочинена и самим Авианом (или его источником Юлием Тицианом). Текст Авиана очень темен и местами испорчен, перевод часто дается лишь по смыслу.

Последние пять басен взяты из сборника Игнатия Диакона (IX в), составившего переложение басен Бабрия в ямбических четверостишиях. Басня «Страус» имеет в основе Эзопа, 182 (307 X) — ср. «Ромул», 54; «Лев, осел и лиса» — Эзоп, 154 (260 X) — более первоначальная форма, чем Фёдр I, 5 и Бабрий, 67; «Звездочет» — Эзоп, 40 (72 X), из популярного анекдота о Фалесе Милетском.

Кроме этих басен, О. Крузиус приводит целый ряд других произведений из эзоповского сборника, особенности языка и стиля которых допускают возможность бабриевских образцов; но так как эти признаки крайне зыбки, мы оставляем эту категорию басен без перевода.

Филогелос

«Филогелос» буквально означает «любитель смешного», в вольном переводе — «Смехач». Так называется сборник анекдотов, составленный неизвестным греческим автором на исходе античности. К этому заглавию прибавлено: «из грамматиков Гиерокла и Филагрия». О грамматике Гиерокле ничего неизвестно: во всяком случае, он не имеет ничего общего со знаменитым александрийским неоплатоником, носившим то же имя. Филагрий, как можно предполагать, тождествен с одноименным киликийским ритором II в., учеником Лоллиана Эфесского. Книги анекдотов, составленные ими и скомпилированные неизвестным составителем, конечно, были далеко не первыми произведениями такого рода в античной литературе. Сочинение под заглавием «Филогелос» написал еще Филистион, знаменитый мимограф, родом из Малой Азии, пользовавшийся популярностью в Риме в начале нашей эры. По-видимому, у него было немало подражателей и продолжателей; к их числу и принадлежали Гиерокл и Филагрий.

Дошедший до нас сборник состоит из 264 анекдотов [(некоторые из них, по небрежности компилятора, записаны по два раза)]. В их расположении есть известный план, нарушаемый лишь местами. [В начале идет большая серия анекдотов, героем которых является «педант» (σχολαστικός) — простоватый ученый, везде рассуждающий слишком разумно и потому всегда попадающий впросак. Затем собраны анекдоты о жителях Абдер, Сидона и Ким — городов, пользовавшихся славой нашего Пошехонья. Остальные анекдоты сгруппированы по характерам героев: «шуты», «ворчуны», «дураки», «трусы», «лентяи», «завистники», «обжоры», «пьяницы» и даже «человек, у которого пахнет изо рта».] В основе этого плана угадывается традиционная классификация характеров, восходящая к Феофрасту. [Герои анекдотов, верные господствующей черте своих характеров, совершают поступки, несообразные с обстоятельствами: в этом и заключается комизм изображаемых ситуаций. Понятно, что наиболее благодарной фигурой при этом оказывается педант, чья парадоксальная логика с одинаковым блеском применяется к любым жизненным положениям.] Сюжеты анекдотов изложены кратко, простым языком, с сильной примесью просторечия и латинизмов. Большинство этих шуток, бесспорно, являются произведениями народного творчества; некоторые близки к басенным сюжетам; некоторые напоминают ситуации мимических представлений и заставляют вспомнить о Филистионе.

Как известно, подобные сборники анекдотов были широко распространены в средние века и особенно в эпоху Возрождения. «Филогелос» показывает, что и в этом своеобразном литературном роде новоевропейская культура могла опираться на античную традицию.1