Фея-Крёстная желает замуж

— … В тот мальчик поклялся, чтоб больше ни одна женщина на земле не нанесёт ему удар в сердце, — Хмурус остервенело ломает соломинку, горько хмыкает и рассказывает дальше: — Но держать слово получалось плохо — шли годы, и природа требовала своё. Поэтому какая-нибудь очередная красотка взмахом длинных ресниц снова и снова заставляла сердце пускаться вскачь, голову кружиться, а его самого влюбляться — безуспешно и безответно. Неудачи на личном фронте следовали за полными провалами в поисках средства, которое бы избавило от последствий зелёной слизи. Лекарство не находилось, и это озлобляло сильнее и сильнее.

Желчный, уродливый, депрессивный, он не имел друзей. И даже дядюшка вскоре начал побаиваться странного родственника, предпочитавшего лабораторию, полную странных и мерзких предметов, общению с живыми людьми…

…Фею он встретил в тот год, когда стал преподавателем, заняв место почившего родственника. Новое положение давало куда большую свободу для манёвра. В главное — теперь появились средства на редкие, а порой и опасные ингредиенты для зелий.

В тот день он отправился в лес, чтобы набрать весёлки обыкновенной. Этот ядовитый гриб не зря называли «яйцо ведьм». Сила воздействия зелий, куда добавлялась весёлка, была такой разрушительной и страшной, что, казалось, только нечто, порождённое кем-то безмерно злым, может давать такой эффект. От «яйца ведьм» выпадали волосы. А ещё гриб вызывал любовь, похожую на голод, изнуряющую одержимость, иссушающую страсть.

И зельевар собирался использовать злую силу гриба вовсю и губить тех, кто, по его мнению, являлся виновником всех бед, — красивых девушек.

Росла весёлка обыкновенная неподалёку от лесной поляны, где дремал в мудром величье огромный дуб.

Чариус раздвигает ветви и… замирает.

Перед ним, облитая лунным сиянием, парит фея. Столь прекрасная и юная, что он даже забывает, как дышать. Быстро юркает назад, под сень раскидистой кроны и, завороженный, любуется крылатой шалуньей. Она, совершенно нагая, танцует, смеётся, заигрывает с ветром.

Чариус не осмеливается показаться ей на глаза. Разворочается и, забыв о цели визита, мчится назад. Так быстро, словно по его следу идёт стая голодных зверей.

Он безвольно свешивает руки, опускает голову. Видно, что воспоминания тяжелы для него. Но Хмурус намеривается довести начатое до конца. Только вот голос его теперь звучит так глухо, что мне приходится напрягать даже чуткий феечий слух.

— С того для его самого словно присушили весёлкой обыкновенной, — говорит Хмурус, глядя себе под ноги. — Он бродил сам не свой. Не мог дождаться ночи, чтобы вновь оказаться на поляне и наблюдать за танцами феи. А юная чаровница будто понимала, что у неё появился зритель, являлась каждую ночь и плясала в свете луны.

Но однажды стало невмоготу, и он решил действовать — выйти к фее и открыть свои чувства. А там пусть она сама выберет — стать ли ему самым счастливым человеком в Сказочной стране или умереть! Но… решимости хватило ненадолго. Ровно до той минуты пока он, склонившись над котлом, не увидел на гладкой поверхности мутноватой жижи своё отражение.

Любовный недуг иссушил его, сделав ещё уродливее и гаже. Как в таком виде было показаться прекрасной фее?

…голос приходит из ниоткуда, сначала — едва различимый, но постепенно усиливающийся до громкого шёпота:

— Есть зелье, что спасёт тебя.

Он испуганно оглядывается.

— Зелье преображения, — продолжает соблазнять невидимый собеседник. — Оно позволит тебе стать красивым. И ты сможешь поговорить с ней.

— Кто ты? — молодой зельевар напуган и напряжённо оглядывает комнату. — Откройся мне.

— Взгляни наверх, — голос будто стелется, чарует, манит. — Выше, на полку под потолком…

Книга. Огромная.

И как же он раньше её не приметил!

Чариус хватает лестницу и быстро поднимается к заветной цели.

Книга необыкновенная. Она смотрит на зельевара шестью золотистыми глазами.