Фейрум

Джек-Полпальца. Так они его звали. Когда ты самый мелкий щенок в своре – сносишь тумаки и помалкиваешь. Правда стаи. Закон джунглей.

То-то он удивился, когда сильные руки подняли его – сначала на ноги, а потом еще выше. Утирая кровавые сопли, Джек сидел на плече великана, глядя с высоты семи футов на чужие макушки. Чей-то громкий веселый голос расписывал достоинства «маленького храбреца», решившего помериться силой с самим Амгембой. Кто-то смеялся и улюлюкал, кто-то подбадривал и хлопал в ладоши, а Джек вдруг забыл про них, запрокинув голову: небо – голубое, с лебяжьим пухом облаков – было близко, как никогда раньше…

Уже после, когда на Ричмонд опустились сумерки и народ стал разбредаться, он с огромными от восторга глазами смотрел, как Амгемба сгибает гвоздь в ребристое кольцо.

– Сердце сильный, – сказал великан, с трудом выговаривая английские слова, – память долгий.

Так и вышло.

У Джека отродясь не было ничего своего – вещей, которые принадлежали бы только ему, – кроме этого талисмана. Он сам наделил безделушку удачей, решив, что отныне ему будет везти во всем. Но везение – штука своенравная. Порой остаться в живых – уже подарок Вселенной.

Шагая через лагерь, Джек кашляет в кулак. Нестерпимо хочется пить, а фляга пуста.

– Эй! – Он останавливает рядового. – Не покажешь, где найти Роузена?

Тот машет рукой, и следующие минуты проходят в тщетном поиске кухни. Вокруг мелькают незнакомые лица. Джек видит палатку командования и частично вспоминает события прошлой ночи. А ведь и впрямь выстоял! Успел отчитаться, прежде чем некуртуазно отошел ко сну.

– Хиггинс! Живой, мать твою!

Его хлопают по плечу, и Джек оборачивается.

– Бутч! Ну хоть кто-то!

Крепкие объятья сдавливают ребра. В нос ударяет запах табака. На широком, заросшем бородой лице Бутчера играет щербатая улыбка.

– А ну двигай за мной, расскажешь, что да как. Ты один?

– С Таннером.

В ответ раздается фырканье.

– Он в лазарете.

– Господь, спаси салагу. – Бутч шагает впереди. Серый мундир почти теряется в сумерках, и только голос не дает ошибиться. – Мы с парнями решили скрасить вечерок за игрой в фаро[13], а тебя зовут любимчиком фортуны. Мол, Бубновый Джек не проигрывает.

– Захотели убедиться? – усмехается он.

– Не обессудь. Любопытство – та еще зараза! Да и застряли мы тут, пока в верхах не созреет новый план.

Что Джеку нравится в Бутче, так это легкость и живой ум. Грамотный сын рабовладельца, он говорит складно, как по писаному – в отличие от многих. Джек привык заводить друзей с прицелом на выгоду. Так проще жить.

– У вас глотнуть чего найдется?

– На сей счет не переживай, – хохочет приятель.

Общая палатка встречает их светом керосиновых ламп. Иллюзия тепла просачивается за воротник, и Джек скидывает куртку. Глотает из протянутой фляги: крепкое пойло, настоянное на ягодах, обжигает пищевод. Он с трудом сдерживает кашель, занюхивая рукавом под одобрительно-приветственные возгласы.

За столом сидят четверо. Трое одеты в форму Конфедерации; самый старший из них – усатый капрал. Джек кивает и садится рядом, следуя примеру Бутча. Субординация в таких случаях – штука весьма условная.

Он скользит взглядом по лицам и останавливается на четвертом. Не солдат, явно из коренных: глубоко посаженные глаза, широкие скулы, красноватый оттенок кожи, черные волосы убраны в косу. Улыбка напоминает хищный оскал. Одет как белый человек, и манеры, на удивление, щегольские. Джек внимательно подмечает детали: то, как пришлый держит трубку, набивая табаком, как ловко гоняет между пальцами выцветшие карты…

– Ты – любимец удачи? – Голос оказывается низким и глубоким. Чистый южный выговор.

– Так говорят. – Джек пожимает плечом. – Не я прозвал себя Бубновым Джеком[14].

Ответом становится одобрительная усмешка.

– Сыграем?

– Отчего же нет! Бутч говорил, фараон у вас в почете. Только бы знать для начала, с кем играю.

Рядовые представляются первыми: братья Кларк – Джимбо и Кеннет. Усатый капрал по фамилии Дженкинс закуривает, откидываясь на спинку стула.

Индеец молчит. Тени за его спиной колышутся: темное пятно напоминает не человеческую голову, а песью или шакалью, с вытянутой мордой и ушами торчком.

– Среди мудрых моего народа меня кличут Койотом, – произносит он. – Настоящее имя – не для посторонних ушей.

И то верно. Джек смиряет любопытство, не пускаясь в расспросы о том, как гость оказался в лагере конфедератов-мятежников. Слаб тот, кто проявляет нетерпение. Надо будет – сам расскажет.

Играть ему все равно с кем.

Или против кого.

Сначала в игру вступают братья: оба проигрывают в первом раунде. Капрал держится дольше, но загаданная карта ложится направо, и старинные часы на цепочке – явно фамильная ценность – достаются индейцу.

Джек наблюдает цепко. Краснокожему нравится роль банкомета: карты мелькают в пальцах ловко и быстро, как у фокусника. Кто-то полагает, что в фараоне невозможно смухлевать – только уповать на удачу. Глупцы. Джек знает с полдюжины приемов: от слипшихся «случайно» карт до более тонких вещей, не говоря уж о метке на загаданной карте. Только банк на сей раз держит не он.