Фейтфул-Плейс

– Нора, у меня полчаса ушло, чтобы папашу успокоить, – хриплым от боли голосом сказал я. – Рано или поздно, если так будет продолжаться, у него случится приступ. Не знаю, из-за меня ли их вражда, из-за того, что я гулял с Рози, а твой отец был против, но если дело в этом, хотелось бы знать точно, чтобы как-то все уладить, пока их стычки не свели папу в могилу.

– Господи, Фрэнсис, перестань! Ты тут ни при чем! – Нора, округлив глаза, уцепилась за мою руку: я мастерски совместил роли обвиняемого и обвинителя. – Ей-богу, ни при чем. Они никогда не ладили. Даже когда я была маленькой, задолго до того, как вы начали встречаться с Рози, па никогда… – Она отбросила фразу, как горящий уголь, и отпустила мою руку.

– Никогда доброго слова о Джимми Мэкки не говорил, – закончил я. – Ты это хотела сказать?

– Тем вечером ты был не виноват. Вот и все, что я пыталась сказать.

– Тогда кто же виноват, черт подери? Я запутался, Нора. Я в потемках, я тону – и никто пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь. Рози нет. Кевина нет. Половина Фейтфул-Плейс считает меня убийцей. Я будто с ума схожу. Я пришел к тебе, думая, что ты единственная способна понять, каково мне. Умоляю тебя, Нора, скажи, что происходит?

Я многозадачный: хотя и давил намеренно на жалость, однако говорил при этом почти чистую правду. В полутьме Нора смотрела на меня огромными взволнованными глазами.

– Я не видела, с чего у них началось, Фрэнсис. Могу только предположить – возможно, из-за того, что твой па разговаривал с моей мамой.

Вот оно что… Мгновенно, как отлаженные шестеренки, множество мелочей из самого детства завертелись, зашумели и встали на свои места. Я выдумывал сотни возможных объяснений, одно затейливее и неправдоподобнее другого – то ли Мэтт Дейли настучал на одно из не самых законных папашиных занятий, то ли тут какая-то родовая вражда по поводу того, кто у кого спер последнюю картофелину в Великий голод, – но мне ни разу не приходила в голову причина, по которой начинается практически каждый мордобой между двумя мужиками… Женщина.

– Между ними что-то было, – сказал я.

Ресницы Норы дрогнули быстро и смущенно. В темноте было не разглядеть, но я готов был поспорить, что она покраснела.

– Кажется, да. Прямо мне никто никогда не говорил, но… Я почти уверена.

– Когда?

– Ой, давным-давно, еще до того, как оба поженились, не было никакой измены, ничего такого. Детское увлечение.

Как я знал не понаслышке, детские увлечения не проходят бесследно.

– А почему разбежались?

Я приготовился услышать о каких-то чудовищных выходках папаши – например, о попытках придушить будущую миссис Дейли, – но Нора только покачала головой:

– Я не знаю, Фрэнсис. Не знаю. Говорю же, мне про это и слова никто не сказал. Я сама догадалась, по крупицам.

Я нагнулся и раздавил окурок в гравии, потом убрал его в пачку.

– Вот тебе и на… – сказал я. – Такого я не ожидал. Можешь считать меня идиотом.

– А разве… Не думала, что тебя это волнует.

– В смысле, с какого перепугу я озаботился, что тут происходит, если я носу сюда не казал двадцать с лишним лет?

Нора смотрела неспокойно и растерянно. Вышла луна; в ее холодном полусвете двор казался девственным и ненастоящим, неким симметричным пригородным чистилищем.

– Нора, скажи честно… Ты думаешь, я убийца? – спросил я и сам испугался того, как мне хотелось услышать “нет”.

В этот момент я точно понял: пора вставать и уходить. Я узнал от Норы все, что она могла мне сказать, и каждой лишней секундой мог сделать только хуже.

– Нет. Я никогда так не думала, – просто и буднично ответила Нора.

Что-то внутри меня перевернулось.

– Однако многие считают именно так, – сказал я.

Она покачала головой.

– Как-то раз, когда я была еще совсем маленькой – лет пять-шесть, – я играла на улице с одним из котят Салли Хирн, а большие мальчишки отняли его у меня – подразнить. Они перекидывали котенка друг другу, а я верещала… Ты пришел и заставил их прекратить, отдал мне котенка и велел отнести обратно к Хирнам. Ты, наверное, уже не помнишь…

– Помню, – сказал я. В ее глазах читалась немая мольба: Нора хотела, чтобы мы разделили это общее воспоминание. Только эту мелочь я и мог ей подарить. – Конечно, помню.

– Человек, который так поступил, не может никому принести вред – нарочно. Может, я просто дура.

Во мне снова что-то перевернулось, на этот раз больнее.

– Никакая ты не дура, а просто милая девушка. Самая милая.

В бледном свете она походила на девчонку, на призрак, будто умопомрачительный черно-белый двойник Рози сошел на мимолетное мгновение с дрожащей старой кинопленки или из сна. Я знал – стоит коснуться ее, и она растает, в один миг снова превратится в Нору и исчезнет навсегда. От ее улыбки сердце рвалось из груди.

Я тронул ее волосы кончиками пальцев, ощутил тыльной стороной запястья ее быстрое теплое дыхание.

– Где ты была? – тихо спросил я у самых ее губ. – Где ты была все это время?