Фейтфул-Плейс

– Это все па, – сказал он. – В ту самую ночь, когда я узнал про тебя и Рози, он взбесился на улице под домом Дейли, полицию вызывали и прочее… Три года я бы еще выдержал, оставайся все по-прежнему. Но он становился хуже. Тебя там не было, ты не видел. А я и так нахлебался сполна. Той ночью мое терпение лопнуло.

Я тогда возвращался домой, подхалтурив за Вигги, не чуя ног от счастья; по всей улице горели окна и слышались приглушенные голоса, Кармела подметала осколки фарфора, Шай прятал кухонные ножи. Все это время я знал, что та ночь стала переломной, однако двадцать два года я думал, что сломалась Рози. Мне и в голову не приходило, что кто-то другой находился гораздо ближе к краю бездны.

– И ты решил запугать Рози, чтобы она меня бросила.

– Да, решил. Только не запугать, а попросить, чтоб сбавила обороты. Я имел на это право.

– Вместо того чтобы поговорить со мной? Нормальные мужики решают свои проблемы без наездов на девушек.

Шай покачал головой:

– Я бы с тобой потолковал, если бы верил, что это хоть как-то поможет, – думаешь, мне очень хотелось трепаться о наших семейных делах с какой-то девчонкой только потому, что она тебя за яйца ухватила? Но я тебя знал – сам ты никогда бы до Лондона не додумался. Ты был еще дитем неразумным, большим ребенком – ни мозгов, ни смелости на такое замахнуться у тебя бы не хватило. Я знал, что Лондон – всяко идея Рози, знал, что могу хоть до посинения тебя отговаривать, а ты все равно поедешь туда, куда она прикажет. А еще я знал, что без нее ты дальше Графтон-стрит не уйдешь. Вот я и пошел искать Рози.

– И нашел.

– Легко! Я знал, что той ночью вы собираетесь уехать, знал, что ей придется зайти в шестнадцатый дом. Я дождался твоего ухода, вышел через черный ход и добрался дворами. – Шай затянулся и, окутанный облаком дыма, задумчиво сузил глаза. – Я не боялся с ней разминуться, потому что видел тебя из верхних окон. Ждет себе под фонарем, рюкзачок и все дела, из дома сбегает. Умиляха.

Жгучее желание вбить его зубы ему в глотку снова нарастало где-то в дальних закоулках мозга. Та ночь принадлежала только нам, мне и Рози; она была нашим тайным воздушным шаром, который мы строили месяцами, чтобы улететь на нем прочь. Шай замарал его весь своими грязными лапами, будто подглядывал, как мы целуемся.

– Она пришла тем же путем, что и я, – дворами, – продолжал Шай. – Я отступил в угол, а потом пошел за ней в верхнюю комнату, думал, перепугаю ее, но она едва вздрогнула. В чем в чем, а в смелости ей было не отказать.

– Да, – подтвердил я.

– Я ей не угрожал, просто объяснил, что у тебя есть долг перед семьей, даже если ты сам этого не понимаешь; что через пару лет, как только Кевин подрастет, вы сможете отправиться куда захотите, хоть в Лондон, хоть в Австралию – я вам слова поперек не скажу. Но до тех пор твое место здесь. “Иди домой, – сказал я ей. – Если тебе не улыбается ждать несколько лет, найди себе другого парня; если хочешь в Англию, езжай. Только оставь нашего Фрэнсиса в покое”.

– Вряд ли Рози благосклонно выслушала твои приказы.

Шай коротко фыркнул и раздавил в пепельнице сигарету.

– Это уж точно. Тебе, как я посмотрю, языкастые бабы по вкусу? Сначала она подняла меня на смех, сказала, чтобы я сам шел домой баиньки, а то дамочки больше любить не будут. Но как до нее дошло, что я всерьез, она прямо-таки рассвирепела. Слава богу, не орала благим матом, но взбесилась не на шутку.

Она не кричала еще и потому, что знала: я жду всего в нескольких ярдах, сразу за стеной. Крикни она меня, я бы успел все предотвратить. Но Рози и в голову не пришло позвать на помощь – она вполне могла сама разобраться с этим бараном.

– Так и вижу, как она стоит там и костерит меня, мол, занимайся своими делами, а ко мне не лезь; нас не касается, если у тебя своей жизни нет; твой брат стоит дюжины таких, как ты; тупой придурок, такой-растакой… Я тебе одолжение сделал, что уберег от подобного на всю жизнь.

– Обязательно пришлю тебе открытку с благодарностью. Скажи мне, что стало последней каплей?

Шай не стал изображать непонимание: с этими играми мы уже покончили.

– Я пытался с ней поговорить, – сказал он с намеком на застарелый беспомощный гнев в голосе. – Вот до чего я докатился: пытался объяснить ей, на что похож па, что он вытворяет, каково это – каждый день возвращаться к нам домой… Я просто хотел, чтобы она послушала хоть минутку, понимаешь? Хотел, чтобы она меня выслушала…

– А она не стала, вот ведь нахалка!

– Она попыталась уйти. Я стоял в дверях, она сказала, чтоб я убрался с дороги, я ее схватил. Ну, просто чтобы она осталась. И тогда… – Шай покачал головой, скользя взглядом по потолку. – Я никогда с девчонками не дрался. Но эта стерва все никак не затыкалась, не останавливалась, брыкалась изо всех сил… Я потом ходил весь в царапинах и синяках. Сучка чуть коленом мне по яйцам не засадила и все такое.

А я, слушая те ритмичные толчки и стоны, улыбался ночному небу и думал о Рози.