Фейтфул-Плейс

Молчание. Я нарезал круги по комнате, одним глазом следя за Шаем, другим выискивая по углам несуществующих сообщников; я не мог устоять на месте.

– Учитывая обстоятельства, было бы лучше – во всех отношениях, – чтобы задержание проводил не я. По-моему, ты заслужил право произвести свой первый арест. Если хочешь, конечно.

Стивен заинтересовался.

– Хочу.

– Только учти, малыш, это не вожделенный подарок, который Санта оставляет в твоем чулке на Рождество. Снайпер Кеннеди осатанеет до умопомрачения. Твои главные свидетели – я, девятилетняя девочка и озлобленная лахудра, которая из принципа будет все отрицать. Шансов добиться признания почти ноль. С твоей стороны разумнее всего будет вежливо поблагодарить меня, посоветовать связаться с убойным отделом и вернуться к своим обычным воскресным занятиям. Но если осторожность не твой конек, приезжай сюда, осуществляй свой первый арест по делу об убийстве и постарайся закрыть дело. Потому что этот парень – тот, кто нам нужен.

– Где вы? – быстро спросил Стивен.

– Фейтфул-Плейс, восемь. Позвони в верхнюю квартиру, я открою. Нужно действовать очень деликатно: без подкрепления, без шума. Если приедешь на машине, паркуйся подальше, чтоб никто ее не заметил. И поторопись.

– Буду минут через пятнадцать. Спасибо, детектив. Спасибо.

Малыш был неподалеку и шел по следу. Снайпер, разумеется, не разрешил бы сверхурочную работу по этому делу: Стивен продолжал расследование на свой страх и риск.

– Будем ждать. Кстати, детектив Моран, ты молодчина! – Я нажал на отбой, прежде чем он обрел дар речи и нашелся с ответом.

Пока я висел на телефоне, Шай открыл глаза.

– Твоя новая шавка, да? – превозмогая боль, спросил он.

– Восходящая звезда нашей полиции. Для тебя – только самое лучшее.

Шай попытался сесть прямо, поморщился и снова привалился к дивану.

– Мне следовало догадаться, что ты найдешь нового жополиза. Кевина-то больше нет.

– Тебе станет легче, если мы перегрыземся? А я-то наивно полагал, что мы миновали этап, когда это еще имело значение.

Шай вытер рот скованными окровавленными руками и уставился на них с каким-то странным отрешенным интересом, будто на чужие.

– Ты действительно это сделаешь? – спросил он.

Внизу открылась дверь, выпустив гул накладывающихся друг на друга голосов, и ма закричала:

– Шеймус! Фрэнсис! Ужин почти готов. Спускайтесь и помойте руки!

Я высунулся на площадку, зорко наблюдая за Шаем и держась на безопасном расстоянии от лестничного колодца и маминого взгляда.

– Одну минуту, ма. Мы здесь болтаем.

– Поболтать можете и тут! Или, по-вашему, все должны сидеть за столом и ждать, пока вы соизволите спуститься?

Я чуть понизил голос и подпустил жалобных ноток.

– Мы просто… Нам обоим очень надо поговорить. Про всякое, понимаешь… Можно мы потолкуем еще пару минут, мамуль? Ладно?

Пауза.

– Ладно, – нехотя согласилась она. – Еще десять минут подожду. Но если вас не будет…

– Спасибо, мам. Серьезно. Ты чудо.

– Конечно, как только что-то нужно, я чудо, а в остальное время… – Она удалилась в квартиру, не переставая ворчать.

Я захлопнул дверь, на всякий случай запер ее на задвижку, достал телефон и сделал несколько снимков наших физиономий в живописных ракурсах.

– Гордишься своей работой? – спросил Шай.

– Глаз не оторвать. Должен сказать, ты тоже постарался на славу. Впрочем, это не для личного альбома, а на случай, если ты потом надумаешь скулить про полицейский произвол и попытаешься смешать с дерьмом сотрудника, произведшего арест. Улыбочку…

Шай бросил на меня взгляд, который освежевал бы носорога с десяти шагов.

Зафиксировав основное, я отправился в кухню – маленькую, пустую, чистую и унылую – и намочил тряпку, чтобы обтереть нас обоих.

– Убери свои лапы! – Шай резко отдернул голову. – Пускай твои приятели полюбуются на твою работу, раз ты так ею гордишься.

– Честно говоря, мой дорогой, плевать мне на приятелей. Я при них и не такое творил. Но через несколько минут тебя поведут вниз по лестнице и по улице, и, по-моему, всей округе необязательно знать, что здесь происходит. Я просто пытаюсь свести скандал к минимуму. Если тебе это не по нраву, только скажи – с удовольствием врежу тебе еще пару раз для полноты картины.

Шай не ответил, но заткнул пасть и терпел, пока я стирал кровь с его лица. Тишину в квартире нарушали лишь обрывки незнакомой музыки, доносившейся откуда-то издалека, и неугомонный ветер, блуждавший в карнизах над нами. Кажется, никогда прежде я не смотрел на Шая в упор, замечая мельчайшие черточки, на которые обычно обращают внимание только родители или влюбленные: резкие, жесткие линии скул, отросшая за день щетина, замысловатый узор морщинок под глазами, густые ресницы. Подсохшая кровь темной коркой покрывала подбородок и кожу вокруг рта. На мгновение я даже поймал себя на том, что бережней орудую тряпкой.

С фингалами и шишкой на челюсти я ничего не смог поделать, но благодаря моим усилиям вид у Шая стал значительно презентабельнее. Я сложил тряпку по-новому и занялся своим лицом.

– Ну как?

Шай едва взглянул на меня.

– Обалденно.