Фейтфул-Плейс

– Пора? Но… – Холли возмущенно раскрыла рот и от изумления не сразу смогла набрать обороты для спора. Я взглядом послал ей родительский сигнал тревоги пятой степени, и она сдулась.

– Собирай вещи. Быстрее.

Холли грохнула приборы на стол и потащилась в прихожую, норовя идти как можно медленнее. Донна и Эшли уставились на меня так, словно я откусил голову кролику. Эшли попятилась.

Ма высунулась из кухни, размахивая громадной сервировочной вилкой, как электропогонялкой для скота.

– Фрэнсис! Явился наконец. Шеймус с тобой?

– Нет. Ма…

– Не “ма”, а “мамочка”. Иди за братом и оба помогите отцу выйти к ужину, пока все в угли не превратилось от вашей медлительности. Ступай!

– Ма. Нам с Холли надо идти.

Ма разинула рот и на секунду буквально лишилась дара речи, а потом взвыла, как сирена воздушной тревоги.

– Фрэнсис Джозеф Мэкки! Ты что, шутишь? Сейчас же скажи, что пошутил!

– Прости, ма. Я заболтался с Шаем, потерял счет времени, знаешь, как бывает. А теперь мы опаздываем. Нам нужно бежать.

Подбородок, грудь и живот изготовились к бою.

– Мне наплевать, который час; твой ужин готов, и ты не выйдешь из комнаты, пока его не съешь. Сядь за стол. Это приказ.

– Никак невозможно. Еще раз прости нас за беспокойство. Холли!

Дочка стояла на пороге, наполовину продев руку в рукав пальто, и глядела на нас во все глаза.

– Бери рюкзак! Быстро.

Ма больно треснула меня вилкой по руке – синяка было не избежать.

– Не смей притворяться, что меня тут нет! Хочешь меня до приступа довести? Ты вернулся, чтобы посмотреть, как родная мать замертво свалится?

Опасливо, по одному, остальные возникли в дверях кухни, наблюдая за происходящим из-за маминой спины. Эшли, обогнув ма, спряталась в юбке Кармелы.

– Это не входило в мои планы, но, если хочешь таким образом закончить вечер, дело твое. Холли, я сказал – быстро.

– Раз ты только об этом и мечтаешь, то ступай себе, надеюсь, ты будешь доволен, когда я умру. Давай, выметайся. Твой бедный брат разбил мне сердце, мне все равно незачем больше жить…

– Джози! Что там у вас, черт возьми, творится? – раздался из спальни яростный рев, окончившийся неизбежным припадком кашля.

Мы по горло окунулись во все, от чего я пытался оградить Холли, и продолжали стремительно идти ко дну.

– …а я, несмотря ни на что, гроблю здоровье, лишь бы устроить вам всем прекрасное Рождество, день и ночь у плиты…

– Джози! Хватит орать, мать твою растак!

– Па! Тут дети! – вскрикнула Кармела и закрыла руками уши Эшли. Очевидно, больше всего моей сестре хотелось свернуться клубком и умереть.

Ма визжала громче с каждой секундой.

– …а ты, стервец неблагодарный, не соизволишь усадить свою задницу на стул и поужинать с нами…

– Да уж, ма, звучит соблазнительно, но я, пожалуй, откажусь. Холли, очнись! Бери рюкзак. Пошли.

Дочь выглядела потрясенной до глубины души. Даже в худшие минуты мы с Оливией ни за что не допускали, чтобы ушей Холли касались грубые слова.

– Господи прости, стыд какой, только послушай, как я при детях выражаюсь, – видишь, до чего ты меня довел?

Новый удар сервировочной вилкой.

Я поймал взгляд Кармелы над маминым плечом, постучал по часам и озабоченно прошептал:

– Соглашение об опеке.

Я был почти уверен, что сестра насмотрелась фильмов, где бездушные бывшие мужья мучают отважных бывших жен, не соблюдая условия опекунских соглашений. Глаза Кармелы расширились. Я предоставил ей возможность объяснить все маме, схватил Холли, рюкзак и поскорей потащил ее прочь. Пока мы торопливо спускались по лестнице (“Вот и убирайся! Если бы ты не вернулся сюда всем на беду, твой брат сейчас был бы жив…”), я уловил сверху размеренный голос Стивена, который спокойно и неспешно вел с Шаем цивилизованную беседу.

Мы вышли из восьмого дома под свет фонарей, в ночь и тишину. Входная дверь захлопнулась у нас за спиной.

Я набрал полной грудью холодный и сырой вечерний воздух и сказал:

– Боже святый.

Я готов был убить за сигарету.

Холли высвободила плечо и вырвала рюкзак из моей руки.

– Прости, что так вышло. Пожалуйста. Жаль, что тебе пришлось все это выслушивать.

Холли не удостоила меня ответом, даже не взглянула и зашагала по улице, поджав губы и своенравно выпятив подбородок. Стало понятно, что, как только мы окажемся вдали от посторонних глаз, меня ждут большие неприятности. На Смитс-роуд я заметил в трех машинах от моей прокачанную “тойоту” Стивена – он явно позаимствовал ее из гаража детективов, чтобы не выделяться из окружения. Выбор был что надо: если бы не нарочито заурядный парень, который сполз вниз по пассажирскому сиденью, старательно избегая на меня смотреть, я бы никогда машину не вычислил. Стивен, как настоящий бойскаут, приехал, готовый ко всему.

Холли плюхнулась в детское кресло и хлопнула дверью, чуть не сорвав ее с петель.

– Почему обязательно было уходить?

Она действительно не понимала: передав ситуацию с Шаем в надежные папины руки, Холли воображала, будто с проблемой покончено раз и навсегда. Больше всего мне хотелось, чтобы дочери не пришлось узнать – хотя бы еще несколько лет, – что все не так просто.