Фельдмаршал в бубенцах

Однако Бениньо неверяще покачал головой, словно юноша сказал невообразимую глупость.

— Господь с вами, Лотте, — тихо проговорил он, — вы что же, решили, что я пришел сообщить вам о вашей скорой казни, пожелать царствия небесного и откланяться? Малолетний идиот, да когда же вы повзрослеете?

Врач почти толкнул Годелота к койке, сел рядом и торопливо зашептал:

— Я велел вам слушать — вот и слушайте. Если бы Джузеппе просто погиб при невыясненных обстоятельствах, то Треть сгинула бы вместе с ним и вся круговерть потеряла бы смысл. Но Орсо не отступает — значит, игра продолжается, и герцогиня там — лишь пешка. Я не знаю, как именно он преподнес синьоре обстоятельства, но сейчас она полностью под влиянием полковника.

Однако я уверен: именно Орсо убил как монаха, так и вашего друга. И Треть, бывшая у Джузеппе, теперь у него. Я теперь просто свидетель. Очень осведомленный и очень опасный. Когда я уйду из особняка и окажусь вне защиты синьоры, я буду в полной власти полковника. А потому мне нужно бежать. Немедленно, в ближайшие же дни.

Он осекся, прерывисто вдыхая, а потом решительно продолжил:

— Я всегда знал, что вся эта история с Наследием может дурно обернуться для меня. Вы возили в Бурроне письмо. Так вот, брат мессера Берсатто — контрабандист, помощник капитана. Братья Берсатто обязаны мне. Очень обязаны. А потому у меня был с Руфино договор. Если однажды наступит отчаянный момент и мне понадобится покинуть Венецию, я пришлю ему бутылку вина определенного сорта и письмо. Меня предупредят, когда тартаны контрабандистов выходят в рейс, и сохранят место на подходящем судне. Судно готово, я сегодня проверил. Завтра ночью я отплываю на Мальту. Оттуда переберусь в Европу и, возможно, в Новый Свет. Лотте… Вы сказали, что такому, как я, будут рады везде. Но мир не меньше приветит и такого, как вы. Друг мой, поедем со мной. В конце концов… кто будет задавать лишние вопросы старому скучному врачу, путешествующему с сыном?..

Юноша молчал, чувствуя, как в висках шумит кровь. Поднял глаза, глядя Бениньо в лицо, обычно суховато-непроницаемое, а сейчас взволнованное и беззащитное:

— Доктор. А где та Треть, которую я отдал вам?

Бениньо устало усмехнулся:

— Она у меня, Лотте.

— Но доктор, вы же сказали…

Голос врача зазвучал жестче:

— Годелот, никто, кроме Руджеро, не мог сам заглянуть в тайник. Значит, никто из живых, кроме нас с вами, пока не знает, что тайник пуст. А потому… пусть эта вещь будет с нами. Кто знает, не случится ли такая ситуация, когда лишь она сможет защитить нас от гнева герцогини?

Шотландец стиснул кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Врач был прав.

— Доктор, но как вы вытащите меня отсюда? — отрывисто спросил он.

— Это предоставьте мне. Не скрою, я не могу вам обещать безопасного пути. Но что вам терять?

Годелот взметнулся с койки, раздираемый противоречивыми мыслями. Нужно было решаться. Сейчас же. Прямо сейчас принять важнейшее решение: вправе ли он, отбросив осторожность, распоряжаться чужой судьбой, особенно такой дорогой ему? Он обернулся, долгим взглядом посмотрев Бениньо в глаза. Врач выдержал этот взгляд, терпеливо ожидая. И подросток решился:

— Доктор, я очень благодарен вам. Но я не могу покинуть Венецию один. Я… я должен позвать его с собой.

— Кого? — мягко спросил врач.

— Пеппо, — отрубил шотландец. — Пеппо жив. Я знаю об этом всего сутки. И, возможно, знаю, где его искать, хотя могу и ошибаться. Доктор, я не вправе просить вас рисковать. Но я все же попрошу. Позвольте мне хотя бы попытаться.

На сей раз Бениньо долго молчал, глядя куда-то мимо шотландца, только пот мелким бисером выступил над верхней губой да какая-то непослушная жилка билась на щеке. А потом раздельно проговорил:

— Вот как. Что ж, Лотте… Найдите его. Но помните: у вас одни сутки. Больше мы ждать не сможем. Казненный, вы уже ничего не сделаете для друга. И еще. В этом я вам помочь не могу. Следующей ночью Джузеппе должен быть с нами. В час ночи. В рыбацкой гавани Капо Пьетро. На борту тартаны «Бонито». Как — не мое дело. Если его не будет — мы все равно отплываем.

— Я понял, доктор, — коротко отозвался Годелот. — Я обо всем позабочусь. Мне только нужен лист бумаги. У меня нет ни клочка.

Врач же поднялся с койки, суя руку в карман камзола.

— Вот, — протянул он юноше помятый рецепт, с которым недавно ходил в лавку за маслом и травами. — Мне пора. Прошу вас, ведите себя тихо. Не привлекайте внимания, не нарушайте дисциплины, не злите полковника, не ссорьтесь с охраной. Не вздумайте отказываться от еды. Я вижу, вы сумели не расхвораться. Вы молоды и жизнестойки. Берегите здоровье и копите силы. Если вы выдадите себя, нам всем конец. Включая Пеппо. Я улажу все к нашему отплытию. А вы просто будьте благоразумны. Как никогда благоразумны, слышите?

— Доверьтесь мне, — так же коротко ответил шотландец.

— Я уже не раз это делал и не пожалел.

Бениньо подошел к двери и негромко стукнул в нее костяшками пальцев.

* * *