Фельдмаршал в бубенцах

Массивная дверь глухо стукнула за спиной, отсекая Годелота от трех последних месяцев его жизни. Солоноватый ветер наотмашь ударил в лицо, и шотландец на миг замедлил шаги: после долгих дней в карцере от ночной свежести слегка замутило. Встряхнув головой, Годелот принялся нагонять врача, который спешил к выходу из переулка. Уже подходя к повороту, юноша оглянулся. Величественные кариатиды герцогского дворца едва угадывались в полумраке. Фонарь на углу покачивался от ветра, отбрасывая причудливые перекрестья теней, а справа тускло поблескивали черной гладью воды Каналаццо. Бениньо обернулся и властно махнул рукой, увлекая спутника за собой. Выше руин моста Сан-Риальто от Каналаццо ответвлялся канал поменьше. У его устья покачивалась утлая лодочка. Доктор, подобрав полы плаща, осторожно спустился в суденышко и поднял глаза на Годелота:

— Надеюсь, вы умеете грести, друг мой. Я не силен в этом искусстве.

Шотландец спрыгнул в опасно покачнувшуюся лодку и положил скьявону на дно.

— Не беспокойтесь, доктор… — пробормотал он, берясь за весла.

На кампаниле Святого Марка пробило половину двенадцатого.

Годелот вовсе не так представлял себе этот побег… Он ждал преград и ловушек. Часовых, с которыми придется столкнуться, невзирая на то, что вчера они были его соратниками. Неизбежного страха, который придется преодолевать и которого завтра он будет стыдиться. Он ждал погони. И, пожалуй, ее он ждал больше всего. Ведь Орсо всегда и все знал. Его нельзя было провести, что бы ни предпринимал доктор. Эта уверенность укоренилась в душе, будто плесень, которую не берут никакие снадобья.

Но все было иначе. Мимо безмолвно проплывала ночная Венеция. Город, куда он так стремился. Куда пришел незваным нищим мальчишкой. Где собирался искать справедливости. Где возомнил было, что поймал вертлявую удачу за пушистый хвост. Где так много узнал о людях. Где дважды был арестантом и дважды едва не погиб. И откуда убегал теперь тайком, осужденный на смерть.

Лодка бесшумно и бестревожно скользила вдоль замшелых каменных набережных Сан-Марко, Сан-Поло, Каннареджо. Мимо подточенных гнилью причалов и позеленевших колонн. Мимо наглухо запертых дверей и слепых окон.

Все так же покачивались кованые фонари, и зыбкие тени хороводами мелькали там и сям. Редкие прохожие, прячущиеся от мороси под капюшонами плащей и полями шляп, растворялись в мути мокрых улиц и казались ничуть не реальнее этих теней. Весла негромко поскрипывали в уключинах. Доктор, нахохлившийся на носу лодки, чем-то постукивал в широких суконных складках.

А Годелоту поневоле слышался перещелк четок, и черный плащ в темноте походил на рясу. Лезвие скьявоны на дне поблескивало мозаикой капель, и шотландцу казалось, что он, словно паладин, следует за своим сюзереном в какой-то безнадежный крестовый поход, куда он один и согласился пойти, ведомый отроческой дурью. Что они незаметно перешли незримую границу миров и будут вечно плыть этой темной рекой меж пустынных берегов, населенных бесплотными химерами, юркающими в полусвете фонарей от стены к стене.

Страха не было и в помине. Вместо него вдруг еще невыносимее подступило щемящее одиночество, и подростку до смерти захотелось поскорее увидеть Пеппо. А доктор Бениньо как будто ощутил владевшее спутником смятение. Он поднял голову, откидывая капюшон:

— Годелот, — мягко проговорил он, — держитесь, прошу вас. Я знаю, вам сейчас волком хочется завыть. Всегда трудно смотреть, как рушится едва выстроенный кусок жизни. И поначалу каждый раз кажется, что вы просто вышвырнуты из дома на мороз и никому больше не нужны. Это пройдет. Увидите. Каждый следующий раз уже легче.

Годелот не ответил, но Бениньо ответа и не ожидал. Он бегло и ободряюще кивнул шотландцу и снова закутался в плащ.

Путь был неблизкий. Вскоре крепче потянуло морем, а затем отвратительным душком гниющей рыбы, как часто смердят сети, вытащенные на берег. Врач выпрямился, оглядываясь:

— Еще с четверть часа — и мы на месте. Вон у тех складов канал заканчивается, повернуть направо — и гавань как на ладони. — Вдруг он лукаво усмехнулся: — Кстати, боюсь показаться вам старым бахвалом, но мне хочется поделиться с вами: лодка была не единственной. Я нанял еще одну и оставил неподалеку от особняка. Если бы Орсо обнаружил побег раньше, чем я надеялся, он решил бы, что мы еще не успели отчалить. Полковник, конечно, не дурак и быстро разгадал бы подвох, но это могло выиграть нам время. И заметьте — мы почти на месте, до отплытия полтора часа, а вокруг тише, чем в склепе. Причаливайте, Лотте. Море совсем близко, течение усиливается.

Годелот развернул лодку к полуразрушенной пристани, у которой мокла рыбацкая барка. Подойдя вплотную, он встал, ухватился за столбик и подтянул лодку к самому причалу. Врач неловко выбрался на скрипучий помост.

— Оставьте лодку здесь, друг мой. Она выкуплена у хозяина, и, если какой-то бедолага рыбак подберет ее, она ему больше пригодится.

Шотландец поднялся на причал, а Бениньо уже двинулся к проходу меж рядами складов:

— Поторопитесь, Лотте. Нас уже ждут.