Фельдмаршал в бубенцах

— У меня нет ни гроша, — огрызнулся Орсо, изнемогая от боли, холода и унижения, — и после моего камзола сиденья вашей кареты придется обтягивать заново.

Щеголь нахмурился:

— Я похож на извозчика? Садитесь, ну же! А если вас так тревожат сиденья — наденьте мой плащ.

Он сбросил тяжелое сукно и протянул онемевшему Орсо. Под плащом оказалось монашеское облачение… Церковник. Ненавистное отродье безжалостных чудовищ в рясах. А клирик бесцеремонно накинул свой плащ на плечи лейтенанта и придержал дверцу кареты. Орсо колебался еще несколько секунд, потом неловко поставил ногу на подножку и нырнул в теплое нутро экипажа. Опустился на подушки, чувствуя, как от тепла сводит мышцы и все тело начинает колотить мелкая гадостная дрожь. Послышался щелчок, и кони взяли с места. А клирик уже протягивал ему флягу:

— Вот, глотните. Это шотландский виски, вам полегчает.

Почти машинально Орсо принял флягу, отхлебнул, и по венам побежала обжигающая истома. Он медленно поднял глаза, впервые прямо поглядев на своего случайного благодетеля. Лицо клирика было нещадно изуродовано оспой, но все равно оставалось тонким и породистым, черные глаза в полутьме кареты казались неестественно большими. Орсо осторожно перевел взгляд левее. Рядом с церковником сидела девица, тоже закутанная в тяжелый темный плащ. Ее лицо было почти неразличимо, лишь такие же огромные черные глаза поблескивали из тени суконных складок со смесью робости и любопытства. Лейтенант откашлялся, чувствуя, как раны в плече и бедре медленно разгораются все усиливающейся болью.

— Святой отец, я… должен вас поблагодарить… Хотя я и сейчас раскаиваюсь, что поддался слабости и сел в ваш экипаж. Я дурной попутчик.

Но клирик лишь пожал плечами:

— Что ж. Вы тоже о нас ничего не знаете, сударь. Но в такую дрянную ночь привередничать не ко времени. Меня зовут Эрнесто Альбинони. А это моя младшая сестра Фредерика.

Офицер не видел лица девушки, но почему-то отчетливо ощутил, как она улыбнулась. Секунду помолчал и отрывисто ответил:

— Лейтенант Хосе-Клаудио Орсо.

Он толком не успел сообразить, как глупо называть первому встречному свое имя. Все эти мысли мятым клубком заворошились в гаснущем уме, и Орсо потерял сознание.

* * *

Он очнулся на постоялом дворе. Сквозь деревянный переплет окна тускло серело раннее пасмурное утро. Комковатый тюфяк был сух и мягок, где-то рядом негромко потрескивали поленья. Орсо машинально пошевелился, чувствуя, что плечо туго перетянуто повязкой. Слегка болела голова, губы пересохли, но лейтенант молча лежал, прикрыв глаза и наслаждаясь непривычным ощущением безопасности и тишины.

Однако не прошло и десяти минут, как дверь скрипнула и в комнате послышались чьи-то шаги. Над лежащим офицером склонился полутемный силуэт, обдавший его запахом лаванды.

…После той странной встречи на дороге его несколько дней терзала лихорадка, и Фредерика Альбинони ухаживала за ним, незнакомым и подозрительным военным, не отходя ни на шаг. Поначалу ему было слишком скверно, чтобы задумываться о причинах этой заботы. Он принимал ее бездумно и блаженно. Он успел привыкнуть к запаху лаванды, проворным рукам, бережно обтиравшим его горящее лицо холодной водой, мягкому голосу, на смеси итальянского и испанского уговаривавшему его съесть еще немного супа. Священник тоже немало времени проводил у постели офицера, то помогая ему сменить вымокшую от пота рубашку, то просто сидя на скамье и вполголоса шепча молитву.

Но пришел день, когда жар отступил. Лейтенант поднялся с постели и впервые присоединился к своим благодетелям за ужином. Он неловко и искренне поблагодарил Фредерику за труды, но она лишь покачала головой, будто удивляясь его словам. Эрнесто же слегка нахмурился и промолчал. Позднее, когда Фредерика оставила мужчин вдвоем и ушла в свою комнату, монах налил Орсо вина и сел напротив.

— Я рад, что вы пошли на поправку, Клаудио, — без предисловий начал он, — и сейчас самое время потолковать обо всем, что, несомненно, тревожит нас обоих. Не подумайте, что я намерен вас допрашивать. Ваши секреты принадлежат вам. Но я хотел бы знать, что вы намерены делать дальше.

Орсо с минуту молчал. Он до сих пор не знал, как правильно говорить с этим человеком. Весь его жизненный опыт вопил о недоверии, но признательность глушила этот неумолимый голос, а интуиция настойчиво шептала, что ему нет нужды лгать.

— Брат Альбинони…

— Эрнесто, — коротко поправил монах, и Орсо кивнул: