Фельдмаршал в бубенцах

И еще… Еще в жизни Орсо появилась Фредерика. Если с Эрнесто лейтенант быстро нашел общий язык, то сестра его долгое время вызывала у офицера раздражающее ощущение собственной топорности. Богатый жизненный опыт Орсо большей частью был накоплен в исключительно мужском обществе. Женщины, встречавшиеся на его пути, чаще всего были либо маркитантками, либо проститутками.

Фредерика же, задумчивая, застенчивая и напрочь лишенная женского кокетства, была существом из другого, совершенно незнакомого лейтенанту мира. Он не знал, как говорить с ней, как держаться в ее обществе и даже толком смотреть в ее сторону. Ее главным свойством была сдержанная и безыскусная женственность, не знавшая никаких уловок. Плотная коса, стянутая тугим узлом, уложенным в тонкую шелковую сетку. Траурное платье старомодного покроя. Негромкий голос. И во всем этом не мелькало ни тени меланхолии. Фредерика была настолько естественна и легка в разговоре, что Орсо почти не заметил, как уже называл ее по имени, все так же по-дурацки путаясь и отводя глаза.

Отношения же Эрнесто с сестрой вызывали у лейтенанта молчаливое изумление. Они казались двумя побегами одного корня, постоянно искали друг друга глазами и часто подолгу не размыкали рук. Изредка Орсо даже ощущал укол тоскливой зависти при виде этой беззаветной любви.

Так прошло около недели, когда одним омерзительно дождливым и холодным вечером лейтенант явился в тратторию, званный к ужину. Однако на стук в дверь комнат Альбинони ему открыла Фредерика.

— Дон Клаудио! — Девушка слегка растерянно улыбнулась, и Орсо почудилось, что она необычно бледна. — Брат задерживается, придется подождать его. Нет, нет! Ну что вы, право! Останьтесь! Никакого неудобства, в такое ненастье только и бегать под дождем! Садитесь, я налью вам вина.

Орсо еще бормотал какие-то слова благодарности, а Фредерика уже набросила его мокрый плащ на козлы у камина и зазвенела чем-то у буфета. Лейтенант сел на край кресла, ощущая себя так, будто по ошибке вломился вместо трактира в женскую баню. Фредерика же опустилась в кресло напротив, скованно улыбаясь.

— Я так рада, что вы здесь, дон Клаудио, — мягко сказала она. — Эрнесто еще утром уехал в Верону и сильно запаздывает…

Орсо пригубил вино:

— Вы тревожитесь, мона Фредерика? Не стоит. Вероятно, карета просто вязнет на проселочной дороге из-за непогоды.

Девушка вздохнула и усмехнулась, нервно сминая рукав:

— О… нет, я догадывалась, что он задержится, еще когда разразился ливень. Просто я по природе своей наседка.

Лейтенант нерешительно покусал губы и слегка склонился вперед:

— Сударыня, простите мою назойливость, но… вы чего-то боитесь?

Фредерика замялась, а потом безнадежно покачала головой:

— Только не вздумайте смеяться. Я боюсь темноты. И одиночества. Глупо, верно? И еще я боюсь за Эрнесто всегда, когда не вижу его дольше двух часов.

— Вероятно, вам стоило поехать вместе, — улыбнулся Орсо. — Представляю, как вам надоели эти четыре стены. Надеюсь, это не из-за моего намечающегося визита вы обрекли себя на скуку в траттории?

Он поздно сообразил, что открыто напрашивается на любезность, но Фредерика отвела глаза к огню:

— Что вы. Эрнесто убежден, что стоит мне увидеть дождь из окна кареты — и я умру от воспаления легких еще в пути.

Это должно было звучать забавно, но лейтенанту в ее словах отчего-то послышалась горечь.

— Мона Фредерика… Ваш брат что же, держит вас под замком? — ляпнул он, едва ли не до крови запоздало прикусывая язык. Взгляд девушки метнулся обратно.

— Господь с вами, дон Клаудио, — проговорила она, — вовсе нет! Версо не какой-то домашний тиран, просто… понимаете…

Орсо на миг смешался, чувствуя, как вновь всколыхнулась неловкость, но Фредерика продолжила:

— Наверняка мы кажемся вам странными, лейтенант. Видите ли… Всю нашу семью выкосила черная оспа еще четыре года назад. Версо тоже заразился, но ему единственному удалось пережить болезнь. Мы остались одни. Брат определил меня в пансион при монастыре, а сам уехал за границу. Я была совершенно раздавлена смертью родных, а тут и Версо не было рядом. Мне казалось, что он бросил меня и больше не вернется, хотя, прощаясь, брат поклялся, что непременно меня заберет. Он сдержал слово и вернулся за мной. Но с тех пор я безумно боюсь его потерять. И он сам трясется надо мной хуже всякой няньки. У нас обоих больше никого нет.

— Меня сразу поразила ваша близость с братом, мона Фредерика. Но сейчас я понимаю вас намного лучше.

Черные глаза девушки потеплели:

— Во всем нужна мера, дон Клаудио. В этом вся беда. Версо старше меня на одиннадцать лет и все никак не призна́ет, что я уже не дитя. Конечно, он порой перегибает с опекой. Мы мало общались, пока я взрослела. Он по сей день относится ко мне как к чему-то среднему меж крохотной птичкой, пушистым кроликом и младенцем в кружевах. — Не сдержавшись, Орсо расхохотался, а Фредерика добавила: — Но разубеждать его я не берусь.

Все еще улыбаясь, лейтенант отставил пустой бокал:

— Эрнесто совсем не кажется мне самодуром. Уверен, если вы взбунтуетесь, он поймет вас.