Феномен колдовства в Средневековье

Если демоны обладали способностью обращаться в инкуба или суккуба, то они могли принимать и другие формы[422]. По общему мнению теоретиков, эти формы были иллюзорными. Демоны не обладали силой трансформировать вещи полностью, они могли только менять внешний облик. Были некоторые разногласия по поводу того, как демонам это удавалось. Скептики, в том числе Уильям де Бешис и Мартин Арльский, полагали, что на самом деле никакого превращения вообще не было, а демоны просто обманывали восприятие тех, кто созерцал мнимые чудеса. Более легковерные – например, Виньят – утверждали, что демоны сгущали воздух и придавали ему различные формы: мужчины, иногда черного и уродливого, женщины, черной кошки, жеребца, козы, кабана, собаки или другого животного. Реже демоны использовали свои силы для превращения в других существ: человека в мышь или старухи в черную кошку. Маморис утверждал, что с помощью мази люди могут превращаться в оборотней. Самая зловещая история об оборотничестве – из «Наставления» Нидера: в этой истории рыцарь, совокуплявшийся с хорошенькой девушкой, утром проснулся и обнаружил, что валяется в грязи с мертвым зверем.

Ведьм, как и еретиков, обвиняли в проведении тайных ночных собраний, хотя некоторые авторы относились к этому с сомнением[423]. Иногда говорили, что это ночь четверга – в соответствии со старым народным обычаем устраивать празднества в День Юпитера. Ведьмы были обязаны держать эти встречи в секрете, чтобы защитить себя от преследования властей. Ведьмы отождествлялись с катарами, вальденсами или евреями, а их встречи называли синагогами[424]. Термин «шабаш», столь беспорядочно используемый современными авторами о колдовстве, встречается в литературе XV века только дважды: первый раз его использовал Питер Маморис в 1461–1462 годах, а второй – Винсент.

Те, кто посещал эти собрания, были еретиками или даже членами официальной секты, исповедующей культ ведьм. Даже самые скептически настроенные авторы приняли эту идею. Бернардо Бейсин настаивал, что все, во что верили ведьмы, было иллюзией, но сама по себе эта вера была еретической. Ведовская секта была хуже любой другой. Другие ереси, утверждал Жакье, распространялись людьми, но ведьмами руководит сам дьявол. Поскольку преступление ведьм настолько отвратительно, им не следует давать возможности, предоставляемой другим еретикам, отречься от своих верований и тем самым добиться возвращения в общество: они должны быть сожжены сразу по вынесении обвинительного приговора. Нельзя использовать для их защиты факт того, что их вводит в заблуждение дьявол, продолжал Жакье, ибо, когда иллюзия тайной встречи рассеивались, ведьмы упорствовали в своей преданности злому хозяину. По этой причине их воля развращена так же, как был обманут их разум[425].

Идея договора с дьяволом по-прежнему играла достаточно скромную роль в литературе. Старое представление о том, что любая магия подразумевает договор с демонами, появляется часто[426], но понятие явного договора возникает только у Мартина ле Франка, который высмеивает его, и в Errores Gazariorum («Заблуждениях газариев»). В обоих документах посвященный в культ ведьм обязан подписать договор с дьяволом своей кровью.

Оргии, описанные этими авторами, все еще во многом соответствуют старым традициям фольклора и ереси, и Нидер специально сравнивает их с теми, которые практиковались еретиками-антиномистами. Во время своих тайных встреч ведьмы пировали, танцевали и устраивали оргии[427]. Оргии, подобные тем, что были у ранних еретиков, обычно происходили между участниками секты, а не между ними и демонами. В Errores Gazariorum говорится, что после пиршества гасли огни и раздавался крик: «Mestlet, mestlet!» («Совокупляйтесь!») – а потом каждый с вожделением набрасывался на своего соседа. О гомосексуальности писал только Тинкторис: это обвинение, часто выдвигавшееся против катаров, реже ассоциировалось с ведьмами, представление о развращенности которых восходило к древним образам инкубов и суккубов, питавших здоровое влечение к противоположному полу. Ритуальное совокупление с дьяволом, которое стало распространенным обвинением в XVI веке, в рассматриваемую эпоху встречалось редко. Только Виньят привносит в пиры и оргии сверхъестественную составляющую, да и то, по его мнению, в них принимали участие демоны, а не сам дьявол. Виньят, написавший свой труд около 1468 года, вскоре после печально известных судов в Артуа, где впервые встречается мнение о половой холодности демона, был первым теоретиком, который упомянул эту черту совокупления с демоном, что было отступлением от традиционных представлений об инкубах и суккубах, чья сила заключалась, наоборот, именно в том, что они умели разжигать в партнерах невиданное вожделение.