Феронакозия

Мой муж, прежде образцовый атеист и партиец, с возрастом начал впадать во все больший религиозный фанатизм, что проявлялось у него порой весьма экстравагантным образом. Внезапно он решил, что именно его старший сын – гений, которому суждено изменить мир и вернуть его к истинной вере. Он перестал проводить время с Эдиком, обсуждать совместные планы или варианты продвижения того на государственные посты. Отныне он делал все возможное, чтобы помочь своему старшему воплотить его великую миссию в жизнь. Они должны были отыскать Чистилище вместе. В ход шло все, находились деньги для ведения раскопок, проводилась активная реклама среди частных компаний, создавались специализированные структуры, помогающие получать разрешения и гранты на исследования. «Научные открытия невозможно отделить от государства и политической жизни», – так любил повторять мой муж.

Эдик совершил в то время немало попыток вернуть расположение и любовь отца. Поначалу он даже поддерживал брата, и сквозь зубы высказывал тому свое восхищение. Однако в один прекрасный день он сорвался и на общем семейном обеде с яростью обрушился на «Тот бред, которым два сумасшедших решили заразить остальных», и что «Лучше бы они придумали невидимое оружие для того, чтобы избавить мир от психов и фанатиков», и «Он ненавидит все, чем оба занимаются. Превращаются во всеобщее посмешище», и «Он желает смерти проклятому Сашке!»

Прямо с обеда Эдик уехал в аэропорт и улетел в Сибирь. После газеты пестрели новостями о страшной разбойной охоте с вертолетов на редких исчезающих животных, о горах трупов и красных от льющейся крови скатах гор.

А еще вскоре в результате планового исследования выяснилось, что мой муж страдает быстро прогрессирующей формой рака желудка, и ему осталось жить недолго. Однажды вечером, после того, как препараты принесли небольшое облегчение, он позвал меня. Сиделка вышла из комнаты, и я склонилась над ним, чтобы лучше различать его тихие слова.

– Завтра приведи священника, Аня, мне нужно будет утрясти некоторые вопросы с совестью, – сказал он, его голос был слаб, но интонации все еще сохраняли прежнюю железную властность, – я виноват перед всеми вами. Моя мать, все наши гнилые корни! Я не смог избежать искушения властью. Эдик похож на меня. У него был шанс сделаться необыкновенным человеком. Он мог бы приблизиться к Богу, если бы не дурная наследственность. Он – мертвая сухая ветка. Все, чего он ищет – это унижение других и личная власть. Я тоже был таким, но я переборол себя. И если бы не рак, то вместе с Александром я взошел бы на высочайший пьедестал. Не суждено… Эдик ненавидит брата страшной ненавистью. Ведь Александр избежал родового проклятья. Эдик уже пытался организовать несчастный случай, я остановил покушение и напомнил, что мне известны мерзкие тайны нашего Малыша. Тогда он испугался. Теперь тебе самой придется защищать старшего сына. Открой сейф!

Я подошла к сейфу, прикасаться к которому прежде мне никогда не позволялось, и набрала названный мужем код.

– Деньги возьми себе! Купи что-нибудь, что тебя утешит. Хотя я и допускаю, что ты по глупости радуешься избавлению от меня, но ты – добрая глупая баба, так что прощаю тебя. Видишь там дискету. На ней то, что может покончить с Эдиком. Он сам вел этот дневник тщеславия в юности. Тебе не надо знать, какие отвратительные дела он творил, не смей даже подумать об этом! Просто береги ее. Он – не гений, наш малыш, но у него хитрый изощренный мозг. Он, конечно же, знает, что я где-то храню эту вещицу. Он будет искать. Ты должна спрятать так, чтобы он не нашел. Я велел Саше не приезжать на похороны. Он должен остаться в стороне от всего и выполнить свое предназначение. Вас будет только двое – Малыш и ты. И он будет догадываться, что дневник у тебя и, если он причинит зло брату, то и его грешки, возможно, выплывут на свет. В самом крайнем случае обратись к нашим старым друзьям в контору. И отдай дискету им. Надеюсь, на мать Эдик руки не поднимет. Хотя и должен тебе сообщить, что отныне спокойная жизнь для тебя окончена. Все поняла?

Некоторое время я сидела, опустив голову на грудь. Потом я кивнула и дотронулась до руки умирающего:

– Я сделаю, как ты просишь. Постараюсь отвлечь Эдика от мыслей о брате и успокоить его враждебность и зависть. Дискету спрячу так, чтобы он не сумел отыскать. Ведь вы с ним очень похожи, а ты не знал, где я храню письма от своей первой любви.

– Первой любви? – на губах мужа появилась слабая кривая усмешка. – Но я и не знал, что был у тебя не первым. Женщины… Я не знал, а он будет подозревать, перероет все вокруг и рано или поздно найдет, моя милая. Будь начеку!

Он начал дышать прерывисто и тяжело. Глаза его покраснели и начали выкатываться из орбит. Я захлопнула сейф и поспешила позвать сиделку. Выйдя из нашей бывшей спальни, ставшей последним приютом умирающего, я отнесла дискету в маленькую комнатку, служившую мне уже много лет мастерской. Это была самая светлая и уютная комната со швейной машинкой, книгами по прикладному искусству и цветами на высоком окне.