Феррагосто

– Мне будет нужен свой человек на объекте. Если дело с Клыком выгорит, поставлю тебя им управлять, справишься? Будешь получать хорошие деньги, я тебе это обещаю лично. Тогда здесь, – он помахал шляпой вправо и влево, – все изменится, – подстегнул Франко, заметив сомнения Николо. – Сделаешь все, как тебе будет угодно, хоть электрическую тягу сможешь установить. Только не тяни с этим, – распорядился Франко и покрутил в пальцах сигарету. – Да, кстати, ты связался с теми людьми, о которых я тебе говорил?

– Они отказались вести со мной дела, – нарочито равнодушно отозвался Николо. – Им нужен только ты.

– Черт подери, мне очень жаль. Я не знаю, как еще могу помочь.

– Я и не просил помощи. Все как-нибудь образуется, – махнул рукой Николо. Но на его лице не было и следа беззаботности.

Франко вернулся домой, и служанка вручила ему длинный конверт, на котором женской рукой было выведено его имя. Обратным адресом значилась Пиза. Он прочитал тонко начертанное имя: Виктория Брент.

И тотчас в его голове вспыхнул образ импозантной англичанки, любительницы необычных головных уборов и красной помады. Он познакомился с ней во время поездки на побережье, когда в качестве волонтера помогал жертвам мессинского землетрясения, там они с Викторией изредка пересекались в медштабе. Франко разгребал завалы вместе с другими мужчинами, а Виктория помогала раненым в пункте медицинской помощи, раскинутом Красным Крестом.

Тридцативосьмилетняя англичанка сразу же обнаружила свой интерес к Франко, однако холостяк не торопился отвечать взаимностью. На фоне разгромленных, подчистую разрушенных зданий и нечеловеческих страданий, что ему приходилось видеть каждый день, Виктория, на его взгляд, выглядела неприлично ярко. Она была центром внимания и приковывала взгляды и персонала, и пострадавших, но отчего-то не вызывала у них того же раздражения, что испытывал при виде нее Франко. Им не казались неуместными ее крикливый шик, громкий голос и контраст, который она создавала одним лишь своим присутствием в страшной реальности, вывернувшей наизнанку города и души людей. В Виктории они видели пестроту и звонкость жизни, столь вероломно отнятой у них безжалостной стихией, и тянулись к ней, как цветы к роднику. Постепенно и Франко привык к ее стилю и манере общения и даже стал получать удовольствие от их редких встреч. Разница в возрасте оказалась небольшая, Франко был старше на пять лет, и этот факт помог им в общении, которое, однако, не продвинулось дальше дружеского. Несмотря на то что Виктория не раз давала понять, что не прочь изменить дружеский статус на менее формальный, Франко предпочел ограничиться безобидным флиртом. И вот сейчас, когда после их последней встречи прошло несколько недель, она пишет ему, что «… хотела бы навестить доброго товарища, с которым так легко и непринужденно чувствовала себя на протяжении всех этих тяжелых, изнуряющих недель на развалинах итальянских городов» и что она «горит желанием вновь ощутить ту связь, которую никак не должны прерывать двое иностранцев, обнаруживших собственное одиночество в другом человеке…», и поэтому она «совсем скоро заглянет к нему, чтобы осмотреть прекрасный город Ланцио и сравнить его с другим чудесным городом, Пизой…», в котором имела удовольствие проживать на данный момент.

Франко взглянул на дату и отложил письмо. Выходило, что Виктория должна была объявиться в ближайшие дни. Это совершенно не входило в его планы, и он в который раз подивился умению Виктории добиваться своего любой ценой. Но делать нечего, он кликнул служанку, приказав ей подготовить комнату на втором этаже, сделав ее не просто пригодной, а непременно удобной для будущей гостьи.

Кроме письма от Виктории, он получил приглашение от семьи Альбани. Эта семейная пара, с которой ему довелось не так давно познакомиться, отличалась тем, что питала особую страсть к пышным празднествам и не пропускала ни одной возможности собрать всех своих друзей для торжества. Поводом могла послужить любая красная дата в календаре, но чаще повод мог и не требоваться вовсе. Крупные землевладельцы, коими уже в третьем поколении являлись супруги Альбани, обладали неиссякаемым источником дохода: разделяя земли и сдавая их в наем мелким крестьянам, они обеспечили себя бесперебойным потоком денежных средств и следующей из этого возможностью радовать друг друга и друзей, устраивая прием за приемом.