Феррагосто

– Посчитаю как за три часа, – ответил ему низкий грудной. – Он все равно ничего не вспомнит.

Глава 13

Ланцио, Италия. 1910 год

Как и запланировал Франко, карьер – а теперь уже золотоносный прииск – был переоснащен для того, чтобы полностью контролировать рабочих и ход их деятельности. Франко нанял охранников, крупных парней, которые занимались тем, что с утра до вечера стояли над душой у рабочих, не говоря ни слова. Кроме прочего, был создан пропускной пункт для проверки людей на входе и выходе, чтобы предотвратить вынос драгоценного металла. Сами работы по выемке материала и его обработке также велись под неусыпным контролем Франко, Николо и нескольких нанятых под подписку смотрителей, результат осмотра регистрировался в специальную амбарную книгу, которую хозяин каждый вечер забирал с собой.

С момента обнаружения золота прошло порядка двух месяцев, когда француз получил приглашение от Дона Антонелли. Он понимал, что дружба их постепенно сходила на нет, в большей мере из-за самого Франко, который предпочитал, насколько это было возможно, вставать на ноги благодаря собственным силам. Словно окрепший ребенок, он более не нуждался в покровителе, но, отпустив руку, все еще чувствовал, что его тем не менее крепко держат.

Он подъехал к особняку Дона Антонелли, припарковал машину и нажал звонок парадной двери. Ему открыл Риччи и сказал ждать снаружи. Вскоре появился Дон Антонелли в сопровождении консильери и Риччи. Сели в машину. Франко гадал, зачем Дону понадобилось видеть его, но тот хранил непривычное молчание. Ехали в тишине, и все попытки завести разговор заканчивались ничем. Не было возможности определить, куда направлялась машина, но вскоре Франко понял, что они покидали город, уезжая куда-то за его пределы по дороге, бегущей над обрывом, и, когда остановились, солнце уже скрылось за горизонтом. Мужчины вышли, и Франко увидел небольшой покосившийся от времени деревянный домик. Вокруг стеной стоял темный лес, пахло морем и хвойными опилками.

– Я рад, что выбрался, – произнес Дон Антонелли, вдыхая свежий воздух и оглядывая постройку. – Здесь я чувствую себя как дома. Это мой настоящий дом, Франко, посмотри на него. Постой, надо зажечь свет. Риччи! – Он кивнул помощнику, и тот метнулся в дом и вскоре вернулся, неся в руках две керосиновые лампы. Он подвесил их возле входа, и они осветили грубо сколоченные деревянные доски.

– Когда-то здесь жил один добрый человек, – продолжил Дон Антонелли. – Рыбак по имени Сальваторе Карузо. Он жил здесь один, не имея семьи, и вся его жизнь была такой же простой, как и его дом. Взгляни, разве можно сюда что-нибудь прибавить? Думаешь, этой хижине необходима дорогая мебель, ковры или конюшня? Нет. Но дом сам нужен этому месту, соснам, траве, вон тому обрыву. Именно дом придает всему смысл, делает особенным. Только дом способен на такое. – Дон подошел к деревянной лавке возле крыльца и присел. – А теперь представь себе мужчину, который каждое утро спускался туда, – он махнул рукой в сторону горного уступа, сбегающего к воде, – на своих двоих, чтобы сесть в утлую деревянную лодку, которая грозилась разбиться о самую ничтожную волну, и представь, как на ней он выходил в море. Ты, может, подумал, что он поступал так из безысходности, оттого что был одинок или беден? Я тоже так думал. В детстве я имел большое сердце, и оно вмещало в себя много сострадания. – В голосе Дона послышались ностальгические нотки. – И этот рыбак казался мне таким одиноким. Как же я ошибался, – он покачал головой. – Это был самый сильный и самый счастливый человек на свете. Но, как и все дети, я был слеп и самонадеян, думал, что могу осчастливить, навещая его каждый день и рассказывая истории, которые не могли его удивить. Я приносил ему хлеб и вино, мне нравилась роль спасителя.