Феррагосто

– Ты несправедлив. Франко – щедрый человек, он поделится с тобой, я в этом ни капельки не сомневаюсь. Разве у нас был повод когда-то думать иначе? Ты должен быть благодарен ему за эту возможность. В нашем-то положении.

– Ты бесконечно будешь напоминать о моем положении? – взвился он.

– Ну почему же ты видишь лишь плохое, Николо? – Она устало всплеснула руками. – Почему бы тебе не порадоваться этой новости, как делаю я? Всегда будет тот, кто имеет больше нашего, но нельзя позволять этому вставать между людьми. А ваша дружба, мне казалось, выше предрассудков.

– Считаешь, я завидую?

– Я не могу заглянуть тебе в душу, но вижу, что тебя что-то тревожит. Ты должен порадоваться за друга: у него наконец-то наладилась жизнь, он обрел любовь на новой земле, его бизнес идет в гору – поддержи его, а не источай злобу! А лучше пойдем вниз, кажется, ты просто голоден.

– Я не останусь на ужин. Заехал только, чтобы переодеться, дай мне чистую рубашку.

– Ты уезжаешь? Но уже вечер!

– У меня тоже есть дела!

Выйдя из дома, он оседлал лошадь и поскакал в город. Плутая извилистыми улицами, он подъехал наконец к одному из темных проулков, уходящих вбок от главной улицы. Оглянулся по сторонам и, удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, свернул туда. Приблизившись к неприметной двери, одиноко темнеющей в глухой кирпичной стене, он спешился, привязал лошадь и громко постучал. Вскоре в маленьком окошке в стене подле двери метнулась тень, и тут же следом послышался звук отпираемого засова. На входе возник круглолицый громила, он узнал посетителя и без лишних вопросов впустил его внутрь.

Коридор с черными стенами и тусклым светильником у потолка встретил его пустотой, для основной массы клиентов было еще рано. Николо пружинистой походкой пошел в основной зал, усталости дня как не бывало, он чувствовал себя молодым и полным сил, внутри поднималось щекочущее волнение и предвкушение отличного вечера. «Надо приходить сюда почаще», – решил было он, но потом подумал, что если слишком уж злоупотреблять досугом, подобным этому, то он очень быстро потеряет свою остроту. А он не хотел лишаться этих вечеров, в которые наслаждался моментами, принадлежавшими только ему.

Зал привычно пах алкоголем, табаком и развратом. Мужчина оценил обстановку и приметил парочку знакомых, на чьих коленях заливались смехом две блондинки с алеющими губами, за соседним столиком чинно восседал один из местных чиновников, он хищно оглядывался на снующих вокруг девушек, словно был в кондитерской лавке и никак не мог выбрать, каким пирожным полакомиться. Были еще мужчины, но Николо не стал тратить время на их разглядывание, а направился к барной стойке. Он услышал знакомый звук и оглянулся: к нему приближалась хозяйка борделя – синьора Маси, в ее руках гремела гигантская связка ключей, собранных на кольце размером с грейпфрут. Дородная шея хозяйки, казалось, увеличивалась с каждой новой встречей, и Николо подумал, что она, скорее всего, серьезно больна. Женщина наклонилась к Николо, и на него пахнуло портвейном.

– Анжелика сейчас свободна, – проговорила она, позвякивая ключами, словно приманкой.

– Ни к чему спешить. Я еще не заказал выпивку.

– Конечно, но все же поторопись, ты же знаешь, как она популярна.

– А я подожду…

Синьора Маси понимающе улыбнулась и пошла прочь, как гигантская каравелла, покидающая пристань. Николо пригубил виски и уставился на стену с натянутой шелкографией, поверх которой висели фотографии обнаженных девиц. На некоторых виднелись нижние юбки, что, впрочем, оставляло еще больше простора для воображения.

Тут были дамы «на любой вкус»: пышки и тощие, блондинки и брюнетки, даже рыжие – хоть черно-белые снимки и не передавали эту очевидную пикантность. Но Николо привычно нашел среди снимков любимый, где была изображена девушка, сидевшая на стуле. Одна нога приподнята, под острым каблуком – часть мужской спины. От одного только взгляда на эту сцену Николо пробила мучительная дрожь, поднимая каждый волосок на его коже. Цедя виски, он с нарастающим удовлетворением рассматривал сумрак комнаты, а в нем – очертания кровати с балдахином, видневшимся за плечом девушки. Истерзанная простыня спустилась треугольником на пол, рядом – сброшенный кружевной пеньюар.

Не глядя в бокал, Николо осушил его. Затем заказал второй. Третий, четвертый. Под действием алкоголя помещение сменило привычные формы, и Николо с удовольствием ощутил, как тело поплыло, отдаваясь накатывающему расслаблению, вытесняя тревожные мысли и усталость дня. Казалось, даже музыка зазвучала громче, подгоняя ритм крови. Мужчина покачнулся на стуле.

– В этом месте легко потерять опору под ногами, – раздался вкрадчивый голос. Николо обернулся и увидел консильери Дона Антонелли. В его шейном платке поблескивал круглый алмаз. Свет от барной стойки высвечивал старый шрам над верхней губой, деформируя ее в изломанную тонкую линию.

– Твоя правда, синьор Фаусти. Давай выпьем вместе, а то ты бледный, как девица.