Ферромант

— А что мне еще остается? — с укором спросила истязательница. — Проявляю мягкость — получаю грязь. Окружаю заботой — то же самое. Значит, придется обращаться с вами по всей строгости. Не обессудь, но вы сами напросились.

Глава 8

— Раздевайся, — ведьма откинулась на спинку в ожидании представления.

— Ч-что? — Инна попятилась, стремительно бледнея.

— Иначе платье испортишь. На вас и так одежды не напасешься.

— Но… — пленница опустила голову. — Так же… нельзя.

— С чего вдруг? Ты же сама говорила, что любишь его высочество. А разве женщина не должна показывать мужчине всю свою красоту? Или ты меня стесняешься?

— Хватит, — глухо прорычал Амис, стиснув стилус так, что металлический стержень размером с крупный гвоздь изогнулся, точно травинка.

— Сиди и помалкивай, — тон из будничного стал надменным до тошноты. — У тебя была возможность доказать покорность, а теперь любуйся плодами своих трудов. Снимай чертово платье, или Наставник тебе поможет!

Бедняга вздрогнула, как от удара, и отвернулась, дрожащими пальцами пытаясь ослабить шнуровку на спине.

— Это еще что? — мучительница громко хлопнула ладонью по столу, и фрейлина взвизгнула, едва не подпрыгнув на месте. — Стой, как стояла. А ты, — голос размягчился и потек, точно сдобренное ехидцей масло, — смотри и наслаждайся. И не заставляй слугу придерживать тебе веки.

Амис молчал, скрежеща зубами и нарочито пялясь в угол, чтобы не зацепить девушку даже боковым зрением. Да, она ему никто и ни намека на теплые чувства не вызывает, но после всего пережитого принцу меньше всего хотелось стать причиной чужих мучений. И уж тем более принимать в них пусть и косвенное, но все же участие.

— Что сопишь? — ведьма подалась вперед и подперла щеку кулаком. — Думаешь, как бы всадить в меня стилус? Попробуй — даже дам небольшую фору.

— Хватит, — тихо повторил Амис, после чего отбросил стержень, выдохнул и закрыл глаза. — Я сдаюсь.

— То есть? — она выпятила губу. — А как же клятва покарать злодейку любой ценой?

— Ты слишком сильна, а я слишком глуп и неумел. Здесь и сейчас тебя не одолеть. Делай со мной, что захочешь, но ее, — парень указал на обомлевшую фрейлину, — не трогай.

— Быстро же ты сломался, мальчик, — губы растянулись в змеиной ухмылке. — Но, во-первых, мне не нужны сломанные игрушки, ведь как с ними тогда играть? А во-вторых, любое преступление должно быть наказано. Без этого простого правила я бы давным-давно погибла и никогда бы не обрела и толики нынешней мощи. Инна!

Девушка дернулась и вжалась в доску острыми лопатками.

— Почему еще не разделась? Мне звать Наставника?!

— Н-нет, госпожа, — пленница наконец-то справилась со шнуровкой и обнажила плечики, не зная, куда деть глаза от стыда.

— Чего ты такой напряженный? Голую бабу впервые видишь?

Амис ничего не ответил. По принуждению перед ним еще не оголялись, и вместо возбуждения он чувствовал лишь закипающую ярость. Быть может, удар стилусом — не самый худший итог, да только мегера в самом деле ему не по зубам, и все попытки брыкаться лишь отсрочат неизбежное, а то и вовсе ужесточат кару.

Черная ткань скользнула на пол, Инна, глотая слезы, попыталась прикрыть наготу, но ведьма тут же рявкнула:

— Руки по швам!

Несчастная судорожно сглотнула и сомкнула веки, но подчинилась.

— Разве она не прекрасна? — истязательница цокнула, как конюх при виде доброй кобылки. — Какие грудкт, какие ножки… Юная богиня! Хоть сейчас статую ваяй. С таким телом и личиком у нее было большое будущее. Но что скажет муж, когда увидит на спине шрамы от кнута?

— Не смей, — процедил Амис, сидя на стуле, как на остриях кинжалов. — Забей меня до полусмерти, но ее пощади…

— Увы и ах, — ведьма не отказала себе в очередной улыбке — омерзительней всех предыдущих. — Круговая порука. Ты знал, на что шел. Развернулась! Ладони к стене!

— Пожалуйста, — прошептал принц, глядя на нежные плечи, дрожащие так, словно узница вышла из ванной на лютый мороз.

— В который раз я это слышу? — чародейка выпрямилась и закусила губу. — Третий? Четвертый? Пятый? Я уже давно убедилась, что твои слова не стоят и тухлого яйца. Но сегодня за них впервые ответишь не ты, а кто-то другой. Раз!

Наставник ударил столь быстро, что пленник не заметил ни замаха, ни полета кнута. Просто раздался щелчок, а за ним визг, от которого кровь застыла в жилах. Прежде крики с городской площади лишь забавляли принца — он хохотал, наблюдая за корчами, и делал ставки, сколько продержится приговоренный прежде, чем напрудит в штаны. И даже если почетный зритель стоял в первом ряду, происходящее казалось эхом далекого чуждого мира, которым тот волею судьбы повелевал. Этот мир имел четкую границу: вот здесь холопы, мещане, дворяне и прочий сброд, а здесь — королевская семья. Сын монарха может посещать вотчину простолюдинов подобно тому, как боги спускаются к смертным, приняв их обличья.