Февраль – близнец ноября

Черному нравится, что по его ощущениям время перекатило за девять, а физическая усталость уже бьет в колокола и требует расслабления, несмотря на 0,5 жидкого тонизирующего кофеина, несмотря на постороннего человека под рукой, буквально на улице встреченного и абсолютно точно созданного из грязной зимы.

– Такое безумное знакомство, не находишь? – спрашивает Черный, ощущая, что запах девушки – не только сигареты, но еще и запах белого винограда, спрятанный под дымом где-то на коже и улавливаемый только вблизи.

– Это не знакомство безумное, а взаимопонимание после него, – отвечает Белая, в чьем голосе уже слышен первый зевок. Она медленно стекает к Черному на плечо, в пальцах слабеет потушенный фитиль, – будет ужасно, если я сейчас здесь усну.

Брюнет хочет провести ладонью вдоль белой макушки и вывести носом узоры на чужом виске, но только беспорядочно шепчет уже выпавшей из реальности:

– А по-моему, не будет ничего лучше этого.

– Хочу заболеть.

Черный сам является виновником происходящего преступления, а именно – проникновения в чужое настроение наряду с кражей чужих частичек морали. Возможно, мы все тогда погрязли в беззаконии и вершим зло: Черный совершенно не против, сейчас того ситуация требует, и состояние, и всё на свете.

Ему не нравится часть календаря, которая сейчас действует, не нравится поздний февраль, но определенно нравится Белая, которая будто компенсирует хорошей игрой уродливые декорации в этой трагикомедии, провальной пьесе.

Они оба непривередливы в плане выпивки и ее количества, главное, чтобы было, что друг другу передавать и жечь горло с желудком; оба гадают на перевернутые фитилем вниз последние сигареты, только никогда не признаются, повезло или нет – только Белая иронично жмет губы, бормоча что-то вроде «как и всегда».

Им двоим, чем погода мерзопакостней, тем лучше встреча, тем горче разговоры и острее шутки; дождь вторую неделю обманывает синоптиков и не льется на город – не дает им возможности смахивать друг другу капли с ресниц. Дразнится погода, работа, заполненные районы своей назойливостью и видом «всё хорошо» и добрыми новостями, когда люди на самом деле в хандре – Черный с Белой не из таких, у них этот эмоциональный застой постоянный; теперь на пару.

Это их двенадцатая с половиной по счету встреча на бетонной рампе (этот материал стал их какой-то личной фишкой), слова о желании болезни принадлежат Белой, что в этот раз притащилась с бутылкой кислого вина и в разных носках в полосочку, торчащих над закатанными джинсами.

Черный уже отмечал, что ей бы пошло серебро, черные тени и темно-синий крупной вязки шарф, но девушка явно идет против своей привлекательности.

– Это не так сложно, – говорит брюнет, обхватывая ладонью горлышко, – в такую-то погоду.

– У меня как назло крепкий иммунитет, – хмыкает Белая и встряхивает головой, – да и вообще организм всю жизнь идет против меня. Это плохо.

– Почему? – Черный понимает, просто ему хочется сегодня задавать вопросы и слушать.

– Лучше воевать со всем миром, но ладить с собой, чем наоборот.

На Черном сегодня тоже не последнего сезона лук – на переносице красуются немного больше чем нужно черные солнечные очки, а вместо куртки совершенно не теплая кофта со сломанной молнией.

На небе вечный взрыв, а Белая какое-то время снова уплывает сознанием в горизонт – такие классные кадры для чб-фотографий и набросков углём: Чанеля щимит внутри, что он такая бездарность, в руках – максимум кирпичи, на языке – нелепейшие эпитеты. Написанная под впечатлением от природы сонета сейчас бы скакала на малой октаве в минорном мотиве, изображая оттепель, а танцы в данный момент были бы пьяным качанием с объятиями за шеи; впрочем, Черный замечтался, кажется, глядя в зрачки Белой со стороны.

– Знаешь, ты права, – говорит он после глотка просто, чтобы увидеть, как та усмехается: «да что ты говоришь». Она поворачивается к нему еще с незажженной сигаретой и кивает на очки:

– Вот честно, зачем?

Черный поправляет их, предвкушая свою очередь заблистать.

– Иногда нужно носить черные очки просто для того, чтобы сравнять яркость цветов перед глазами.

Девушка нагло снимает аксессуар одной рукой и цепляет на себя, что выглядит даже менее несуразно и более красиво – у Белой, наверное, всё получалось лучше.

– Мне даже так светит твоё лицо, – говорит девушка, взглянув на Черного сквозь черное стекло, а брюнет закатывает глаза.

– Засранка, – ему начинает казаться, что кислое вино – это выламывающий кости ветер во второй половине дня в жидком виде, – кто научил тебя флиртовать?

– Талант с рожденья, – усмехается Белая, – могу научить, если хочешь. Например…

Она забывает о своей сигарете и переключатся на Чанелину – вынимает из его губ, затягивается и отдает обратно, растянувшись в дымчатой улыбке.

– А теперь скажи, что вообще-то, это практически поцелуй.

Черный замечает, что чернеющая макушка Белой похожа на россыпь угля на белом снегу, и слегка расстраивается от утраты своего маленького снегопада. Синева губ идет трещинками и корками, но глыбы черных айсбергов в глазах начинают тонуть.