Февраль - кривые дороги

«Села позаниматься и не могу... Делаю огромные усилия, чтобы сосредоточиться, а воображение настойчиво рисует его с чуточку насмешливым выражением лица, стоит ему слегка прищурить свои продолговатые глаза. Тоска и боль. Но за что, за что? Не сам ли он говорил, как я наивна, доверчива при своем особом восприятии мира. И грех тому, кто посмеет обидеть такую девушку! И вот сам первый обидел, почти сказав, что любит... И кого предпочел? Самовлюбленную ограниченную мещанку. С ней поговорить-то не о чем, кроме как о складочках на платье да модном вырезе вокруг шеи. Неужели и вправду он прельстился обставленной комнатой и всем тем, что натащила туда бывшая купчиха-тетка?

А если по пословице «Сердцу не прикажешь»? Тогда, значит, глупое, слепое сердце у него и совсем не стоит он того, чтобы жалеть о нем!

Как быстро вспыхнула и печально угасает моя первая неразделенная любовь!

Ни строки от тебя, ни письма на память... Ну что же, может быть, так оно и лучше! В товарищи свои я тебя тоже пока не зачисляю: нельзя, слишком больно еще! Но дай срок, я преодолею боль...»

«Ах, Настя, Настенька, как же ты не удержала свое сердечко на запоре! Да и я тоже хороша. Давно уже можно было заметить в тебе перемену... И на огонек ко мне вечерами перестала заходить...»

— Настя, обожди! — крикнула Даша, чуть было не потеряв девушку из виду.

Настя остановилась.

— Настенька, я ознакомилась с твоим конспектом. У меня нет серьезных замечаний. Если не возражаешь, могу вернуть его тебе сейчас. Зайдем в ячейку?

В ячейке на привычном месте Даша почувствовала себя увереннее. Она листала конспект, показывала свои отметки. А когда дошла до листка из дневника, невольно остановилась и подняла глаза. Настя тоже увидела его и вспыхнула до слез. Сама не понимая, что происходит с ней, покраснела и Даша.

— Извини, прочитала, — сказала она, захлопывая тетрадь.

Настя несколько секунд смотрела на секретаря, как будто ожидая, что же последует дальше. За этим столом она немало выслушала от нее товарищеских наставлений.

— Настя, ты, вне всяких сомнений, человек с характером, и ты справишься со своими бедами... Что же делать? Случается в жизни и такое.

Настя выслушала, глядя куда-то в сторону, лицо ее было задумчиво-грустным, очень юное, с еле заметным пушком на щеках.

— Да, я уверена, что все пройдет, чепуха, — скороговоркой пробормотала она, взглядывая на Дашу. — И, знаешь, давай больше не говорить об этом. Считай, что ты натолкнулась на мой литературный опус... Ну, для будущего романа, что ли!

«Милая моя, гордая умница!» — подумала Даша и заговорила о конференции.

Г Л А В А XXIII

Предстоящее выступление на комсомольской теоретической конференции для Насти оказалось просто спасением! Нужно было серьезно заняться докладом и быть во всеоружии, как сказал Миша, на случай непредвиденных вопросов.

— Да, да! — горячо соглашалась с ним Настя, хорошо зная любознательность комсомольской аудитории, мысленно готовясь поработать с полной самоотдачей, вопреки всем личным невзгодам.

И она горячо взялась за работу. Все газеты уделяли видное место сообщениям из Берлина, и ни одно из них не обходилось без имени Гитлера.

«Конфликт между Гитлером и Штрассером», «Встреча Гитлер — Паппен», «Двуличие Гитлера». И тридцать первое января 1933 года — памятная зловещая дата: Гитлер — рейхсканцлер! Фашистская паучья свастика у власти. Первое заседание кабинета Гитлера посвящено борьбе против Коммунистической партии Германии.

В группе от Насти потребовали ежедневной информации из газет. Она согласилась, вкладывая в свои коротенькие беседы всю страстность своей души, и это захватывало слушателей.

На уроке немецкого языка ребята теперь с особенным рвением трудились над Настиной газетой «Молодой пролетарий». При новом режиме газета уже больше не выходила.

Митинги-протесты проводились во многих странах мира, и хотя ребята находили, что от них пока мало проку, фашизм, знай себе укрепляется, они все же вселяли надежду на будущее.

Поджогом рейхстага, «пожаром по заказу», Настя кончала свой доклад на конференции.

В газетах уже появились первые сообщения о поджигателях, бежавших через подземные каналы отопления во дворец Геринга, и о массовых арестах революционных рабочих по всей стране. Националисты с наглой ложью приписывали поджог рейхстага Коммунистической партии.

— Товарищи комсомольцы, — говорила Настя, — на наших глазах история пишет свои страницы. Мы стоим на рельсах мира — первое и пока единственное социалистическое государство на планете. И об этом нам нельзя забывать. Давайте активнее пополнять ряды Осоавиахима, учиться стрелять без промаха!

Советы Володи Ивлева покопаться в старых записях натолкнули Настю на мысль написать по горячим следам о своем увлечении Федором Коптевым, о боли неразделенного чувства, разочаровании. Потом у героини остается все позади, ничего не разрушит в ней эта безответная любовь, просто девушка станет чувствовать себя умудреннее и взрослее. А также (что не менее важно) потеряет всякое пристрастие к восклицательным знакам и прочим атрибутам дурного вкуса в литературе.