Фиалок в Ницце больше нет

– Я узнавал: такие – нет. На бумаге да, а фактически нет. Тебя поставят в очередь на бесплатную операцию, но наш сын умрет раньше, чем она подойдет. И специалистов нужного профиля в России меньше, чем на Западе, да и они сами предпочитают работать за валюту здесь, а не оперировать за более чем скромную зарплату российского врача там.

Значит, и этот вариант не подойдет.

– Я читал, что в Южной Америке люди в подобных случаях продают свою почку, – произнес грустно Илья. – Жаль, что я диабетик и моя никому и даром не нужна!

– Я свою продам! – заявила Саша, и муж, нахмурившись, явно устроил бы ей головомойку, но не рискнул, боясь разбудить Ивана Ильича.

– Ну да, еще чего! Это не ты почку продавать должна, а я свои картины! Помнишь Энрике из Уругвая? Так вот, он продал сразу шесть картин через престижную парижскую галерею. И каждую за сто тысяч или даже больше!

– Как раз шестьсот тысяч, нам бы хватило на все операции разом, – подсчитала Саша.

Муж продолжал:

– Да, на все! А Кристина из Польши выставляется в Америке, а Андреас из Австрии в Лондоне. Наверняка тоже в итоге продадут свои картины и получат кучу денег. Нет, я не завидую, они все крутые ребята, но почему у тебя муж такой бездарь, что не может нарисовать картину, продав которую мы бы смогли оплатить необходимые ему операции?

В голове щелкнуло, и Саша медленно произнесла:

– Мой муж отнюдь не бездарь. Твоя картина гениальна.

Илья шепотом прогудел:

– Забудь об этом хламе, который я искромсал и выбросил на свалку. Кстати, думаешь, если ребятам рассказать, захотят ли те из них, кто сейчас находится на пути к успеху и получает первые большие гонорары, нам помочь? Понимаю, что это попрошайничество, но ради нашего сынка я готов на все! В рабство тому, кто денег даст, продамся!

Саша ответила:

– Может, даже и дадут, а если понадобится еще? Ивану Ильичу даже после успешных операций нужны будут дорогостоящие медикаменты, причем всю его жизнь. Почему кто-то обязан давать нам полмиллиона или даже целый миллион? Или два? Да и не дадут, скорее всего, и тут трудно кого-то осуждать. Но нам и не нужна чужая помощь.

Илья запустил обе руки в бороду.

– В лотерею выиграть планируешь? Или банк ограбить? Нет, лучше ювелирный магазин! Тут до Монте-Карло недалеко, может, напасть на какую-нибудь тамошнюю дамочку, изъять у нее ожерелье и пару перстней…

Представив мужа в виде гангстера, Саша слабо улыбнулась. Увы, не его амплуа.

– Ты не так меня понял. О гениальной картине я подумала, когда вспомнила твоего Петрова-Водкина.

Воцарилась тишина, в которой было только слышно мерное сопение Ивана Ильича.

– Помнишь, банкир-миллиардер из Москвы заплатил за нее почти два миллиона долларов. А два миллиона долларов – это, если я не ошибаюсь, десять миллионов франков или даже чуть больше.

Муж судорожно сглотнул.

– А десять миллионов франков не просто решат все проблемы и спасут нашего Ивана Ильича, но и обеспечат ему должный медицинский уход на всю жизнь, причем долгую, здоровую и комфортную. И это, заметь, цена всего лишь одной картины, к тому же далеко не самого ходового на Западе русского художника.

Илья снова сглотнул и, переставив коробок с сыном, словно младенец мог их понять, спросил:

– Да, но подлинник «Коней на водопое в желтом пруду» ушел в качестве оплаты за мое освобождение, а что стало с моей копией, понятия не имею! Наверное, приобщили в качестве доказательства к уголовному делу этой галеристки, как ее там…

Полины Аркадьевны Волковой-Красовской, получившей, как сумела выяснить Саша через сотрудников виллы Арсон, интересовавшихся миром искусства современной России и тамошними скандалами, четыре с половиной года колонии общего режима.

Негусто, но наверняка пойдет ПВК на пользу.

Жаль, что свои не самые мелкие бриллианты и собольи палантины она взять туда не сможет.

Вот бы еще и Федю, нет, уже давно не ее Федю и никогда, собственно, таковым не являвшегося, отправить в подобное место: только, с учетом гораздо большей ценности похищенной дедушкиной коллекции, а также причастности к убийству самого дедушки, на срок весомее.

На порядок весомее.

Но тратить мысли на ПВК и Федю, не ее Федю, она не намеревалась: были дела поважнее.

Например, сопевший в детском коробе Иван Ильич.

– Так в чем проблема, Илюша? Нарисуй новую!

План они стали разрабатывать той же ночью, и все детали стали ясны еще до того, как золотистое солнце взошло над крышами Ниццы, ее кипарисами, пиниями, средиземноморскими соснами и пальмами.

Они даже не стали обсуждать то, что планируют, с моральной точки зрения.

Ну да, они образовали организованную преступную группировку, пусть и всего из двух членов (вряд ли французская Фемида, если они попадутся, запишет Ивана Ильича в пособники), и ни Сашу, ни Илью угрызения совести не терзали и перед этической дилеммой они не стояли.

Они намеревались подделать картину и, выдав копию за оригинал, получить кучу денег.

Получить, чтобы спасти жизнь сына.