Филарет Московский

Имея много общего друг с другом, Филарет и Антоний оба ближе к пятидесятилетнему возрасту стали часто болеть. Филарета мучили простуды, Антония — болезнь ног, либо артрит, либо варикоз. Чувствуя недостаток сил одновременно бороться с болезнью и нести груз забот по лавре, Антоний в 1838 году спрашивал совета, не уйти ли в затвор, не стать ли отшельником. Филарет отговорил его от такого намерения, но через два года Антоний вновь просил его освободить от многотрудной должности, и вновь не получил увольнения, 3 февраля 1840 года из Петербурга Филарет написал ему письмо, полное отчаяния: «Желание Ваше удалиться принесло мне такой помысл печали, который неохотно разрешается в рассуждении и слова.

Можете догадаться, что мне не легко Вас отпустить: во-первых, потому, что по благости Божией вижу Вас весьма полезным для обители, во-вторых, потому, что, имея к Вам полную доверенность и веря Вашей доверенности ко мне, нахожу в сем по управлению много облегчения и успокоения.

Кроме того, душа моя находит благо в общении с Вашею. Вспомните, что Вы просили моей дружбы, тогда как я уже имел ее к Вам и просьбу Вашу принял как залог и обещание с Вашей стороны искреннего со мною общения. При внезапном теперь намерении Вашем оставить меня и лишить Вашей помощи не могу я роптать, и намерение Ваше уважая, и мое недостоинство признавая; но не могу не чувствовать глубокой печали».

Отдав должное своему дружескому неудовольствию, Филарет, понимая, что может потерять такого прекрасного наместника, далее перешел в своем письме на тон откровенно начальственный:

«Но отложим в сторону постороннее, и особенно меня, и станем рассуждать о деле так, как бы я обязан был решить Ваше увольнение или неувольнение от кого-либо другого, а не от меня.

Размыслив по мере моего разумения, нахожу, что я обязан не согласиться на Ваше увольнение, потому что надобность в служении Вашем очевидна; лета Ваши не те, в которые принятый ныне закон дает право на успокоение от службы; здоровье Ваше, при помощи Божией, может подержаться, при употреблении оного с бережливостью, без упущения по должности, в чем, надеюсь, нынешний казначей Вам поможет».

И вновь поворот к дружественной, сердечной интонации:

«Сделайте милость, примите сие с терпением, послушания ради. Господь примет жертву намерения Вашего, и даст Вам благословение и благодать, и не попустит Вам потерпеть лишение оттого, что отсрочите исполнение намерения ради послушания. Не бегите от преподобного Сергия; милость его к Вам есть, и молитвы сильны, чтобы за терпение служения Вашего воздать и возмерить Вам тем, чего ищете в удалении».

И уже закончив письмо, поставив дату, Филарет написал в постскриптуме:

«Дние лукави. — Делателей мало. — Во время брани как не удерживать воинов, на местах требующих защищения и охранения?

Рассудите и то, что я сам уволить Вас не властен. А если представлю Св. Синоду, то может случиться, что он припишет несогласию между мною и Вами Ваше желание удаления и даст Вам другую службу, а не увольнение».

Сила Филаретова письма оказалась такова, что преподобному Антонию хватило этой силы еще на тридцать лет служения в должности наместника Троице-Сергиевой лавры!