Филологическая герменевтика

Разумеется, в действительности весь процесс протекает несколько иначе: ведь выше все время описывалась ситуация с предельно неумным и неопытным реципиентом, плохо подготовленным даже к учебным интерпретациям. Реально же в случае подобной непонятности пассажа рефлективная работа протекает в условиях снятой или почти снятой дискурсивности: опыт дискурсивной интерпретации к моменту чтения «Саги о Форсайтах» – это обычно этап, проработанный на более легком текстовом материале. «Голоса персонажей» – тоже явление, с которым успевают познакомиться при чтении менее сложных художественных текстов, так что при встрече с приведенным пассажем обычно рефлектируется опыт памяти об этом приеме, полученный до чтения «Саги». Кстати, в таком случае рефлектируется и опыт уже сложившегося знания о вульгарности буржуазии. Кроме того, нельзя не учитывать, что с разных точек герменевтического круга на помощь приходят – в реальной читательской биографии – не только уже освоенные грани понимаемого и не только рефлектируемый опыт памяти, знания и чувствования, но и суждения других людей – критиков, учителей, вообще всех, в кооперации с кем человек существует в качестве читателя. Эти и другие подобные обстоятельства социального бытия человека делают техники понимания широко вариативными. Среди других техник, к которым это положение несомненно относится, назовем технику углубления в сущность. Здесь герменевтическая работа движется от понимания – к интерпретации – к углубленному пониманию – к углубленной интерпретации понятого и так далее (хотя и не до бесконечности, а до достижения полной мысленной или художественно-образной конкретности).

Техники, используемые для достижения одного определенного типа понимания, также во многих случаях широко вариативны – настолько, что их целесообразнее рассматривать не в качестве частных герменевтических приемов, а в качестве «форматов» для рассмотрения более _{67}дробных техник. Такова применяемая при первом (семантизирующем) типе понимания техника декодирования. Второй (когнитивный) тип понимания обслуживается такими «форматами», как техника интериоризации контекста ситуации (контекстная догадка), техника наращивания смыслов микроконтекстов и техника соединения актуализируемых знаний с усматриваемыми признаками отраженного в тексте объекта. Очевидно, все эти техники рефлективны, причем при когнитивном понимании рефлектируется как когнитивный, так и мнемический опыт (последний включает и опыт запоминания и сохранения в памяти языковых знаков). Учить техникам понимания значит учить приемам рефлектирования, причем в процессе обучения этим приемам фигурирует осознанная рефлексия, а в результате обучения – рефлексия, постепенно теряющая свою дискурсивность и сама превращающаяся в материал нового опыта системомыследеятельности, позволяющего выходить к новым рефлективным актам и все глубже и глубже понимать сущность текстовой содержательности.

Эти общие положения относятся и к трем основным «форматам» для техник смыслового понимания – к распредмечиванию средств текста, коррелятивных со смыслами и неравных при этом средствам прямой номинации; к реактивации прошлого опыта значащих переживаний и, наконец, к переконцентрации. Переконцентрация – переключение личностной установки, сопровождаемое практическим абстрагированием от мыслей и чувств, не относящихся к содержательности понимаемого текста. Эта техника под именем «феноменологической редукции» мистифицированно описана Гуссерлем и универсализирована в качестве основы своеобразной «методологии». Фактически же эта техника знакома всякому взрослому человеку из его личной и общественной практики, например, из практики в педагогической позиции герменевтической деятельности, когда взрослый учит трехлетнего ребенка по схеме: «Кошечке больно, а ты смеешься, а вот если бы тебе так, как кошечке?» Термины типа «эмпатия» и пр. здесь неудобны, поскольку указывают не столько на процесс переконцентрации, сколько на его результат.