Философия

На следующий день, 17 февраля, мы выдвинулись с другим обозом в сторону Эрзерума. Всё утро, пока наши телеги катились на запад, нагорье утопало в тумане. По пути на окраине какой-то деревни мы увидели целую батарею тяжёлых пушек и грозных гаубиц, которые, рассевшись, точно гигантские лягушки, глядели в небо. Их деловито осматривали инженеры, проводя проверку после бомбардировок. Затем в ледяной мгле показался хребет Девебойну – легендарная цепь пологих гор, отделяющих воды Аракса от Евфрата. За этим хребтом нас ждал город Эрзерум. Погода начала проясняться. Первый форт, Кабурга, появился на небольшой пирамидальной скале, по склонам которой тонкими зигзагами вились траншеи и заграждения из колючей проволоки, южнее вырисовывались очертания форта Ортаюк – здесь по подъёмам и выступам на вершине можно было определить положение пушек, брошенных турками. Следом на трапециевидном уступе возник Узун-Ахмед, затем Далангез, а вдали на своеобразном заснеженном Олимпе возвышалась крепость Чобан-Дэдэ. Теперь уже перед нами развернулась вся внешняя гряда Девебойну. Пока наши повозки медленно ползли по узким, петляющим сквозь горы дорогам, стало понятно, что мы оказались в хвосте наступающей армии. Впереди шли нескончаемые обозы со снаряжением и боеприпасами, а также колонны резервной пехоты, и нам приходилось подстраиваться под их скорость движения. Пересекая последний гребень перед спуском в долину Евфрата, мы услышали грохот артиллерии, а вдалеке в бинокль можно было разглядеть арьергардные манёвры отходящих турецких отрядов. На них тёмными рядами, взрыхляя, как черви, снежную целину, наступали колонны казаков. Вскоре в поле зрения появились знаменитые Карсские ворота Эрзерума с конической башней сельджукской гробницы. Мы проехали через туннели и крепостные насыпи, мимо обветшалых турецких караульных будок с нарисованными на них звездой и полумесяцем: только теперь вместо черноглазых, большеносых аскеров в них стояли круглолицые стражники с соломенными волосами и серыми глазами. Миновав ворота, слева мы увидели разрушенные снарядами турецкие казармы и тут же – целую фалангу трофейной артиллерии. Впереди поднимался город, который накануне взяли русские. По улицам ходили мужчины в широких штанах и фесках. С присущим им фатализмом турки, как ни в чём не бывало, занимались своими делами. «Аллах отдал Эрзерум урусам. Аллах даёт и забирает, Аллах велик». Эти спокойные, полные достоинства лица были таким ярким воплощением восточной философии, какого не увидишь больше нигде. На двери одного из домов я заметил надпись на русском: «Здесь принимаются пленники». Несколько турецких солдат, наглядно демонстрируя свойственный этим людям незамысловатый нрав, стояли перед входом и выясняли у русских офицеров, куда можно сдать ружья. Уйти вместе с армией Абдул-Керим-паши они не смогли и укрылись в домах, когда русские заняли город. Но поняв, что вреда им никто не причинит, они вышли и сдались в плен. “Tufenk vererim. Nerde alajak?” («Мы принесли ружья. Где их у нас заберут?») Оттуда мы прямиком направились в штаб 1-го армейского корпуса, размещённый в бывшем здании британского консульства, где нас очень радушно принял генерал Калитин[398]. Здесь я уже однажды останавливался – правда, в другие времена, ещё три года назад, когда был проездом в Эрзеруме.