Читаем Философия науки полностью

Далее. Первоначальные представления о причинности обобщали практический опыт человека, опыт обыденного познания. Модельной основой для их формирования было постоянно осуществляющееся в трудовой деятельности, практике создание необходимых для человека предметов (орудий труда, утвари и т.п.). Иными словами, реальным прототипом для образования таких представлений были ситуации практики, в которых человек выступал творцом, причиной вещей. И категориальная разработка идеи причинности, осуществляемая позже античной философией, опиралась на материал обыденного познания.

Обыденное познание не только расширяет осведомленность человека, но и вырабатывает первые рациональные средства, приемы познания. Эти познавательные приемы возникают также на основе практической трудовой деятельности человека. Для понимания данного процесса большое значение имеет исследованный психологами механизм интериоризации, или переноса, внешних практических действий внутрь, в идеальный план сознания, т.е. процесс превращения практических предметных действий в действия мыслительные. Практическое взаимодействие с вещью, происходящее, например, как материальное, предметное членение вещи на части, и последующее соединение частей, проводимое в соответствии с потребностями практики, в обыденном познании становятся операциями идеального плана, мыслительными действиями анализа и синтеза, можно сказать, превращаются в зачатки метода духовного освоения действительности. Подобным же образом на основе практики формируются в обыденном познании и другие познавательные приемы, мыслительные действия типа умозаключений по аналогии, индуктивных или дедуктивных выводов, обобщений и т.д.

Особенность подобного рода познавательных приемов, мыслительных действий заключается, прежде всего, в их универсальности, т.е. в том, что они в процессе практики и познания конституируются как всеобщие логические формы мышления. Такая универсальность обусловливается природой практики, которая является универсальным способом бытия человека. Это означает, что формы, способы мышления, являясь обобщенным отражением практики предметной и познавательной деятельности и опосредованием всеобщих отношений объективной реальности, выступают в качестве всеобщего и необходимого условия мыслительной деятельности независимо от того, проводится ли она в рамках науки, морали или искусства. Иными словами, в них находит свое выражение природа мыслительной деятельности человека как разумного существа. Поэтому сами по себе они не образуют специфические методы научного познания, ведь ничего специфически научного в мыслительных процедурах анализа, синтеза, обобщения и т.п. нет. Они используются любым человеком, а не только ученым, как обычный способ рассуждения, обычная логическая форма мысли. Точно так же они используются и в научном методе. Однако метод включает их как элемент в общую стратегию, технологию исследования и в силу этого предъявляет к ним определенные требования, обусловливающие специфические условия применимости в научном исследовании, усиливающие их точность, строгость, эффективность и т.д. Наконец, формирующаяся наука использует опыт практического, трудового воздействия на предмет, опыт ремесленного производства, технического творчества, опыт изобретения приспособлений, механизмов, а значит, определенные навыки наблюдения и экспериментирования, культивируемые в обыденном познании.

Во многом эксперимент возникает в естествознании Нового времени как результат превращения некоторых форм практической чувственно предметной деятельности в эмпирическую деятельность научного познания. Обыденное познание, являющееся основным способом получения адекватного знания о мире в первобытном обществе, сохраняется и в последующем, дополняясь новыми видами человеческого познания, сосуществуя и взаимодействуя с ними. Образование классового общества с характерным для него усилением процесса общественного разделения труда, усложнением социальной структуры и вообще социальной жизни общества обусловливает еще большую в сравнении с первобытным строем потребность в адекватном отражении действительности. Возникает совершенно новая ситуация, которая и является причиной формирования ранних форм научного познания. Наибольшее развитие здесь получили философское и математическое познание.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Этика Спинозы как метафизика морали
Этика Спинозы как метафизика морали

В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни. Автор данного исследования предлагает неординарное прочтение натуралистической доктрины Спинозы, показывая, что фигурирующая здесь «естественная» установка человеческого разума всякий раз использует некоторый методологический «оператор», соответствующий тому или иному конкретному контексту. При анализе фундаментальных тем этической доктрины Спинозы автор книги вводит понятие «онтологического априори». В работе использован материал основных философских произведений Спинозы, а также подробно анализируются некоторые значимые письма великого моралиста. Она опирается на многочисленные современные исследования творческого наследия Спинозы в западной и отечественной историко-философской науке.

Аслан Гусаевич Гаджикурбанов

Философия / Образование и наука
Очерки античного символизма и мифологии
Очерки античного символизма и мифологии

Вышедшие в 1930 году «Очерки античного символизма и мифологии» — предпоследняя книга знаменитого лосевского восьмикнижия 20–х годов — переиздаются впервые. Мизерный тираж первого издания и, конечно, последовавшие после ареста А. Ф. Лосева в том же, 30–м, году резкие изменения в его жизненной и научной судьбе сделали эту книгу практически недоступной читателю. А между тем эта книга во многом ключевая: после «Очерков…» поздний Лосев, несомненно, будет читаться иначе. Хорошо знакомые по поздним лосевским работам темы предстают здесь в новой для читателя тональности и в новом смысловом контексте. Нисколько не отступая от свойственного другим работам восьмикнижия строгого логически–дискурсивного метода, в «Очерках…» Лосев не просто акснологически более откровенен, он здесь страстен и пристрастен. Проникающая сила этой страстности такова, что благодаря ей вырисовывается неизменная в течение всей жизни лосевская позиция. Позиция эта, в чем, быть может, сомневался читатель поздних работ, но в чем не может не убедиться всякий читатель «Очерков…», основана прежде всего на религиозных взглядах Лосева. Богословие и есть тот новый смысловой контекст, в который обрамлены здесь все привычные лосевские темы. И здесь же, как контраст — и тоже впервые, если не считать «Диалектику мифа» — читатель услышит голос Лосева — «политолога» (если пользоваться современной терминологией). Конечно, богословие и социология далеко не исчерпывают содержание «Очерков…», и не во всех входящих в книгу разделах они являются предметом исследования, но, так как ни одна другая лосевская книга не дает столь прямого повода для обсуждения этих двух аспектов [...]Что касается центральной темы «Очерков…» — платонизма, то он, во–первых, имманентно присутствует в самой теологической позиции Лосева, во многом формируя ее."Платонизм в Зазеркалье XX века, или вниз по лестнице, ведущей вверх" Л. А. ГоготишвилиИсходник электронной версии: А.Ф.Лосев - [Соч. в 9-и томах, т.2] Очерки античного символизма и мифологииИздательство «Мысль»Москва 1993

Алексей Федорович Лосев

Философия / Образование и наука