Философия поэзии, поэзия философии

Так что антитеза Запада и Востока – именно на шкале глобальной – не абсолютна, но существенна. Те паче, что и сам принцип инновационности обладает свойством становиться традицией[380]. Но – повторяю – в глобальном преломлении эта антитеза дана нашему сознанию в некоторой внутренней контрапунктной связи. И в этом смысле, как пишет российский ученый-индолог, «…и до сих пор взаимодействие Запада и Востока – одна из движущих сил истории»[381].

Так что условный культурно-исторический дуализм Запада и Востока силою вещей, а точнее – силою мысли – вводится в более широкий, хотя и всегда недосказанный контекст духовно-исторического единства человеческого развития.

Пять наблюдений

В заключение я позволил бы себе условно свести развернутый выше теоретический дискурс по гуманитарным измерениям проблем глобального развития, по крайней мере, к следующим пяти теоретическим наблюдениям.

Наблюдение первое. Развитие – в самом широком понимании этой категории – есть процесс многомерный, многоаспектный, несущий в себе момент некоторой внутренней координации, или, по крайней мере, некоторой внутренней соотнесенности его параметров. Параметры возможны самые разнообразные: культурные, чисто экономические, ресурсные, географические и многие-многие другие. Это процесс многоуровневый. Коренясь в глубинах человеческого существования, он действует на разных шкалах человеческого общежития: от шкалы малых групп до шкалы глобальной.

Наблюдение второе. Однако сердцевиной проблемы развития является, на мой взгляд, проблема развития человеческого, а вместе с нею – и проблема развития креативного интеллектуально-духовного потенциала на самых разных уровнях: от индивидуального до глобального[382].

Наблюдение третье. Такая постановка проблемы развития наводит на мысль о существенной устарелости «третьемipской» парадигмы социального знания не только вчерашнего, но и отчасти сегодняшнего дня. Приходится балансировать на гранях парадигм «Центр – Периферия», «Традиционное – Современное – Постсовременное». Что же касается парадигмы цивилизационной, то она, на мой взгляд, не имеет решающей объяснительной силы, но отнюдь не бесполезна как вспомогательная и эвристическая. Ибо раскрывает не столько само содержание, сколько мотивации творческой активности человека. Чем и ценна. Об этом я писал в своих книгах и статьях на протяжении четырех с лишним десятков лет.

Наблюдение четвертое. Процессы развития – на всех уровнях – всегда трудны и не всегда предсказуемы, ибо сопровождаются структурными преобразованиями, переоценками ценностей, перекосами, перестройками, а подчас и революционными ломками.

Если вспомнить «Философию истории» Гегеля, никакие прецеденты – как ни важен их учет – всё же не могут исчерпать собой открытости и свободы настоящего.

Отсюда – предпосылки и возможности подчас непредвиденных (или же с трудом предвидимых) «прогрессивных» и «регрессивных»» исторических флуктуаций, к которым всегда нужно быть внутренне готовыми.

И, наконец, наблюдение пятое. Что же касается процессов отечественного развития, то явно избыла себя – увы, лишь только в теории избыла! – многовековая (чуть ли не со времен Киевской Руси и Ордынского ига) стратегия «сырьевого» отношения и к природным ресурсам, и к пространствам, и к людям. А если и есть какая-то надежда выхода из исторического круга срывов и «усеченных» развитий, – то разве что на не избытый до конца креативный потенциал россиян.

Религиозная динамика эпохи постмодерна: Латинская Америка и Россия [383]

Латинская Америка и Россия – два великих человеческих континента, на протяжении многих десятилетий пребывающих в состоянии некоей внутренней человеческой нерешенности, неопределенности, спорности, проблематичности своего культурно-исторического статуса, своего нахождения на перепутьях несхожих потоков всемipной истории.

Строго говоря, нерешенность, недосказанность самого себя – мучительное, но в то же время и вполне характерное свойство индивидуальных и коллективных людских существований. В эпоху постмодернистской глобальной «культурной революции» эта нерешенность имеет свойство сознательно и демонстративно выдвигаться на первый план индивидуальных и общественных сознаний. И в этом смысле, оба наши человеческие континента – как бы континенты победившего постмодерна[384].