Философия поэзии, поэзия философии

Экспозиция литературного музея в современном мире. Традиции и новации. История литературного музея: коллекции, экспозиции, сотрудники… / Сост. Г. В. Великовская. – М.: Летний сад, 2014. – 180 с.

Яковенко И. Г. Россия и модернизация в 1990-е годы и последующий период: социально-культурное измерение. – М.: Новые Знания, 2014. – 320 с.

Price D. de S. Science since Babylon. – N. Haven: Yale Univ. Press, 1961. – X, 149 p.

Часть третья Философская мысль: от библии к XXI-му веку

Библия как источник философского вдохновения

Мне бы хотелось, чтобы последующее краткое рассуждение стало скромным приношением памяти Евгения Борисовича Пастернака.

В нередких беседах со мной Евгений Борисович Пастернак (1923–2012) затрагивал целый ряд постоянно волнующих меня тем: библеистики, церковной истории, гебраистики. И действительно, без интереса к этим, возможно, полускрытым, но столь насущным для мысли и культуры темам трудно понять весь внутренний облик не только его великого отца, но и самого Евгения Борисовича. Человек редкой образованности, редкой душевной и интеллектуальной отзывчивости, Евгений Борисович до последних дней своей жизни проявлял интерес к самым разнообразным областям знаний и притом всегда умел соотносить новые познания с задачами анализа и понимания наследия своего отца.

Вообще, я заметил, что особый интерес и особую чувствительность к библейским материям свойственно проявлять людям, наделенным высокой внутренней культурой и человеческой отзывчивостью. И к этим качествам – как бы автоматически – прилагается всё остальное: эрудиция, трудолюбие, умение нетривиально соотносить опыт познания с опытом жизненным. Воистину, —

…Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

* * *

По неоднократно слышанным и читанным мною словам Мераба Константиновича Мамардашвили, философия есть «мышление мышления».

И если подходить к библейским материям, исходя именно из этого теоретического постулата, то Библия – отнюдь не сама философия. У нее иной предмет: внутренняя, нерасторжимая, хотя и подчас драматическая связь Божеского и человеческого. Но Библия содержит в себе те глубочайшие мipoвоззренческие интуиции, которые во многих отношениях определили собой всю последующую историю философского знания[467].

Говорить об этой проблематике можно бесконечно. Ибо без опыта библейского мышления, коренящегося в долгих тысячелетиях мыслительного и социального опыта народов Древнего Востока, еврейства, а за ним – и христианской Церкви, – истории европейской, а с нею и мipoвой философии нам попросту не дано. Однако то, что я предложил бы читателю, – не рассуждение вообще, но лишь сравнительно узкую, хотя и проблемно насыщенную экзегезу. Попытаюсь лишь рассмотреть философскую «нагрузку» проблемы Дня Субботнего в писаниях Ветхого и Нового Заветов.

Библейские фрагменты даю в собственных переводах.

Само слово «Суббота / Шаббат» восходит к двухбуквенному глагольному корню шин-бет – садиться, присесть, остановиться в трудах. Трехбуквенный же глагольный корень шин-бет-тав, ставший корневой основой занимающего нас понятия Субботы, в конкродансе Герхарда Лисовского переводится на три языка следующим образом: нем. – aufhoren, ruhen; англ. – to cease, to rest; лат. – cessare, quiscare[468]. И не случайно столь серьезный библеист, как М. Г. Селезнев, иногда переводит отглагольное существительное шаббат как «покой». Так, глагольную форму третьего лица единственного числа прошедшего времени (Быт 2:2), переводимую в Синодальнм тексте как «почил», Михаил Георгиевич переводит как «пребывал в покое» [469].

1

Итак, самый главный фрагмент Библии[470], на котором утверждена вся латентная библейская философия Субботы (Быт 2:1–3), таков:

1 Так созданы были небо и земля и весь порядок (цава) их.

2 И совершил Бог (Элохим) к седьмому дню все дела Свои и успокоился (ва-йишбот) от дел Своих (мелахто), которые создал.

3 И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в этот день успокоился (шаббат) Бог от дел Своих, которые создавал и созидал.

Отрывок предельно краток, но смысловой его диапазон – не побоюсь сказать – безмерен.