Философия современной мусульманской реформации

Пророчество дает образец того, что Мухаммед Абдо называет покорностью и смирением. Он имеет в виду не рабскую покорность и не униженное смирение, а идеальный образец воспитания души и ума, приучения их к действию в согласии с критериями любви. Пророчество даёт пример покорности и смирения, которому могут следовать царь и раб, султан и бездомный бродяга, разумный и неуч, лучший и худший из людей, причём это «ближе к необходимости, чем к свободному выбору»[382].

Мухаммед Абдо хотел представить пророчество как образец силы, способной соединить разрозненное, оптимальный путь к объединению сил таким образом, чтобы превратить их в потенциальную энергию «совершенствования человеческой природы». «Пророк для народов подобен уму для человека», – говорит он. Пророки не имеют отношения «к детализации образа жизни, разного рода приобретениям, поползновениям ума», направленным на постижение тайн бытия. Пророчество не связано с организацией частной и общественной жизни, с регламентацией образа жизни, с поисками и научными открытиями человеческого ума, поскольку всё это относится к задачам естественной жизни людей.

В функции пророков, утверждает Мухаммед Абдо, не входит то, что имеет отношение «к труду педагогов и учителей ремёсел». Он говорит, что религия ни в коем случае не может служить преградой на пути человека к знаниям, к науке. Напротив, религия должна стимулировать «жажду знаний, уважительное отношение к научному доказательству». «Познание миров» он объявляет долгом, обязывающим каждого прилагать максимум усилий для его исполнения.

Крупные задачи и функции посланников, по мнению Мухаммеда Абдо, заключаются в том, чтобы направлять умы к познанию Бога и тех Его атрибутов, которые должны быть познаны, выявлять то, вокруг чего люди не соглашаются между собой и из-за чего возникают конфликты их интересов. Им следует устанавливать общие нормы, к которым все смогут без труда обращаться в своих делах, поощрять уважение всех людей друг к другу и, наконец, детализировать всё это таким образом, чтобы облегчить людям обретение «вечного счастья».

Это означает, что крупные функции посланников Бога состоят в выработке системы общих практических норм, способных обеспечить внутреннее единство индивида, социума и нации (уммы), приносящее им материальную и духовную пользу. Они призваны показать идеальный пример объединения духа и плоти, разума и морали, земной и загробной жизни в единое целое в качестве необходимой предпосылки достижения подлинного счастья.

«Трактат о единобожии» обнаруживает глубокий религиозно-реформаторский подтекст идей Мухаммеда Абдо в том, что касается обоснования исламского свободного духа (либерализма). Это идеи фундаментального значения разума, рационализма, общественной пользы и свободы, неприятия слепого следования авторитетам и устанавливаемого человеком законодательства. Такие идеи вырабатывались Абдо в контексте широко распространившихся в то время в кругах научной, социальной и политической элиты просветительско-рационалистических, реформаторских и либеральных тенденций. Речь шла о повышении роли общественно-политической мысли, о тотальном реформировании, о ценности науки, свободы и верховенства закона для собственной перестройки.

Что касается исторической, идейной и духовной значимости взглядов и подходов Мухаммеда Абдо, то она состоит в том, что можно назвать системой идейного видения с её внутренней энергетикой как собственной имманентной системой. Либеральная идея, заключенная в исламском реформизме Абдо, порождается и одновременно ограничивается идейным наследием уммы. По ряду позиций Абдо устанавливает достаточно узкие пределы. Например, когда говорит, что «одним лишь разумом, без божественного наставника, не достичь того, что обеспечит нациям счастье», или объявляет религию «наиболее сильным фактором для нравов не только простонародья, но и избранных», утверждая, что её власть над душами последних «сильнее власти разума, являющегося их отличительной чертой». Всё это остаётся представлениями и суждениями, но не входит в число действенных компонентов систематической реформаторской мысли. Здесь всё притягивается к той богословской мысли, что нет религии без разума, как нет разума без религии; нет религии без нравственности, как нет нравственности без религии. В конечном счёте, это не более чем традиционная формула, восходящая к рациональным и этическим традициям ислама, от которых Мухаммед Абдо не мог освободиться. Эти традиции укладываются им в русло рационально-реформаторской идеи принципиального значения умеренности. Абдо понимал, что религия не обязательно творит разум нации, как и не является гарантом высокой нравственности; более того, исторический опыт всех живых наций опровергает это ошибочное утверждение. Историческая ценность идей Мухаммеда Абдо заключается в его попытке пробудить умственную и нравственную энергию при опоре на собственные традиции арабов и мусульман. Одновременно это является необходимым прологом к обоснованию реформаторской и либеральной идеи.