Философия современной мусульманской реформации

Мы имеем дело с актуализацией культурного времени, которая не превращается в некую забаву, развлечение. Культурный символ – это живое единство идеала и долга, то есть сила, которая неизбежно сопутствует осознанию глубинной принадлежности к своей истории (культурной); ставится задача по-новому осознать историю таким образом, чтобы обеспечить эффективное возрождение «вечных» принципов. Речь идет о постоянном процессе восстановления возвышенных принципов как начала и цели истории. Отсюда – разнообразие форм её проявления, различие её уровней, множественность моделей её теоретического обоснования у деятелей мусульманской реформации. Постоянное восстановление возвышенных принципов как начала и конца истории – цикл, диктуемый логикой того, что мы называем культурной самобытностью. Логика эта присуща всякому истинному творчеству, ибо в своих заключениях она предполагает искренние переживания. Данный процесс поляризует историю и мысль как факторы, определяющие появление культурных символов и их воздействие на социальное и политическое существование наций. Такие культурные основы не могут обладать действенностью, если не восстановить их историческую «укоренённость». В своих глубинных слоях этот процесс заключает крупные противоречия, особенно в том смысле, что он может привести к фетишизации созерцательного подхода, удалению от реальных современных альтернатив и становления «мировой истории». В то же время он представляет собой наиболее реальный путь к утверждению рациональности видения и действия, особенно когда происходит изыскание и обоснование разумного соотношения между прошлым и будущим в настоящем, когда действия не бросаются на ветер чистого опыта, а будущее измеряется при помощи критериев и ценностных суждений прошлого.

Первые камни на этом сложном пути разбросал аль-Афгани, попытавшийся найти оптимальное соотношение между религиозным и светским исламом и наукой, национальным и исламским, реформаторским и рациональным, социальным и гуманистическим в мусульманской цивилизации, между всем тем, что в своей совокупности обеспечивает предпосылки адекватного подхода к формулированию основ культуры как наиболее реального пути к адекватному видению и действию. Это привело к изысканию ценностей умеренности, «срединного пути» применительно к различным сферам социального и политического мира ислама. Если порой взгляды и суждения аль-Афгани выглядят крайне противоречивыми, то причина здесь – в их живом развитии по мере углубления его взгляда на вещи. Естественно, что вначале он с воодушевлением критикует дахритов, обобщая в своих подходах логику строгих нравов применительно к подъемам или историческим падениям наций. В индийских дахритах он находит подражателей «материалистам», стремящимся «уничтожить религии» путем распространения идеи «вседозволенности для всех людей»[135]. В такой «вседозволенности» аль-Афгани видит причину крушения древних и современных цивилизаций[136]. Несмотря на ущербность подобных суждений о причинах возвышения и упадка наций, они отражают искренность чувств религиозных реформаторов, касающихся значимости нравственного духа для воссоздания культурной целостности нации.

В дальнейшем эта мысль аль-Афгани подвергается позитивному идейному отрицанию. Такое отрицание было сформулировано им не вдруг, а выкристаллизовывалось в ходе критического переосмысления отношения к меняющейся действительности. Критикуя этику дахритов, аль-Афгани подчеркивает, что «религия, и только религия – путь к построению общественной системы. Ни в коем случае не утвердится без религии фундамент цивилизации»[137]. Критика того, что аль-Афгани называет нравственным разложением дахритов, содержала в себе накопление позитивных ценностей, касающихся единства социальных и цивилизационных компонентов религии вообще и исламской религии в частности. Поэтому во взглядах дахритов относительно «индивидуальной защиты», «собственного достоинства» и «правления» он не видит концепций, способных создать истинную социальную и политическую систему в мире ислама. Он противопоставляет им идею божественности и идею «воздаяния и наказания» как такие две идеи, «без которых не установится человеческое общество, не оденется в жизненное платье цивилизация, не стабилизируется система торговых отношений, не очистятся от сомнительных дел и обмана отношения между людьми»[138].