Философия субъективности

Павел Алексеевич и Елена, герои романа Улицкой, понимают любовь как возможность жить с человеком, предназначенным только для них, они любят единственного созданного для них человека. Дальше, любовь для них – родственность душ (душа моей души), некоторая духовная связь, рассказать о которой невозможно, это можно только почувствовать и пережить. Наконец, преображение как мистический сакральный акт (метаморфоз души и тела) – это одновременно и кульминация их любви. Все эти три момента – единственность любимого (любимой), родственность душ, преображение человека задают любовь как мистический и духовный процесс. Без такого полагания любовь вряд ли может существовать, другое дело, на основе каких идей этот процесс задается: Платон говорит о благе, красоте, дружбе и бессмертии, а Улицкая – о единственности, родственности и преображении. То, что социолог или философ истолковывают как функции и сущность любви, для любящих существует в форме духовной и мистической, и никакой рациональный анализ для них не может исчерпать эту форму.

Другое дело философ или ученый, они все время стремятся рационально исчерпать форму, в которой любовь задается и существует. Например, могут утверждать, подобно мне, что единственность – это один из важнейших способов личностного конституирования любви; родственность – способ социального конституирования (любовь как социальный идеал связи); преображение в любви – не менее важный способ духовной работы любящих на собой, сближающий любимых друг с другом, а также с идеалом человека (Христом, святым или, скажем, Альбертом Швейцером).

Короче, мой идеал любви, который я предлагаю на обсуждение всем желающим, включает в себя:

– три уровня существования (биологический, социальный и личностный);

– необходимость выстраивать индивидуальную концепцию любви и пересматривать ее, по мере того, как жизнь кардинально меняется;

– работу, направленную на культивирование и поддержание любви, что предполагает иногда и собственное изменение (то есть работу в отношении своей личности);

– понимание, что любовь и жизнь в более широком смысле органично связаны между собой, поэтому нельзя быть счастливым в любви, не стремясь жить в ладу с самим собой, не стараясь жить правильно (перефразируя известное выражение, можно сказать – «каков человек, как он живет, такова его и любовь»);

– стремление культивировать родственность и духовность и удерживать все стороны и планы любви, не исключая и биологический.

Еще один сюжет касается понимания природы любви как естественно-искусственного образования. Обычная распространенная в народе трактовка любви основывается на истолковании ее как природного естественного феномена, поэтому, кстати, многие люди считают, что в любви все неизменно («как люблю, так и люблю», – говорят они). Противоположная, реже встречающаяся, почти научная точка зрения – любовь, подобно другим культурным явлениям, – это артефакт, ее можно и необходимо строить. На мой взгляд, истина где-то посередине. Да, любовь коренится в природе человека, и поэтому необходимо выслушивать себя, рефлексировать любовь, действовать (любить), встраиваясь в «логику» жизни человека, чутко улавливая трещины и точки излома, тенденции изменения и напряжения. Но природа человека задается не только и не столько биологическим планом, а прежде всего социальным и личностным. Последние же основываются на свободе и семиотическом конструировании, с одной стороны, и реальном опыте жизни – с другой. В результате в современной культуре отношения между деятельностью и природой человека – непростые.

Мы постоянно делаем себя и любовь, осмысляя происходящее, выстраивая какие-то концепции любви, занимая определенные позиции в культурной коммуникации. Но необходимое условие такого делания – изучение себя, рефлексия, выслушивание происходящего. Не получается ли здесь круга? Да, если не поймем, что мы – это не только то, что сложилось, но и наша деятельность, усилия, конституирование себя. В каждый конкретный момент нашей жизни возникает равновесие, мы устанавливаем баланс между тем, что сложилось, тем, что мы хотим, и тем, что мы можем, то есть делаем. Если человек в ответ на кризис жизни-любви может понять, что произошло, перестроиться, выйти на новую концепцию любви, то именно эти усилия наряду с тем, что сложилось до того, начинают определять его природу. В этом смысле, мне кажется, что в настоящее время складывается новое решение вопроса «естественное-искусственное»: это баланс и равновесие, которое мы устанавливаем между тем, что в нас уже сложилось, тем, что мы хотим, тем, что может, тем, как мы осознаем все это и действуем практически.