Философия субъективности

Воронежская осень, глушь, печаль,
Я больше не был в тех краях, а жаль.

Я был уже не мальчик, ты в расцвете юных лет,

То перст судьбы, заметил бы поэт.

Я – не поэт, но истину любя,

Сознаюсь, что не сразу разглядел тебя.

Тогда казалось – случай, встреча,

Все промелькнет, как этот вечер прошел,

Как проскакал на лошади в рубахе красной мальчик,

И ты обрезала свой пальчик,
Снимая с яблок кожуру,
В жару.

Но чаще было холодно, сентябрь вступал в права,

Мы думали, что ты была права,

Считая наши встречи – зыбким сном,

Которые мы будем вспоминать потом,
Зимой, в Москве.

Но вот Москва – совсем другая проза:

Кругом одни шипы, казалось наша роза

Завянет на корню, но нет, она цвела,

И нас неумолимо любовь вперед вела.

Сквозь расставанья и разлуки

Ты претерпела эти муки, сполна.

Не так ли жаждет встречи

С землею светлая луна?

Известно, сердцу не прикажешь,

И что задумано судьбою, свяжешь

В основу прочную твоя любовь легла,

А ведь иначе жизнь моя пойти могла,

Не встреть тебя я осенью далекой,

Где ты бродила нимфой одинокой.

Как правило, экзистенциальный поступок завершает собой сложную и часто длительную эволюцию личности. Св. Августин в «Исповеди» рассказывает, как он много лет пытался понять, что такое Бог, и только после ряда кардинальных открытий смог пережить открытие божественной реальности. Так, Августин с помощью сведущих в христианстве людей он уяснил, что тексты Священного писания нельзя понимать буквально, иначе, действительно, будут одни противоречия и несуразицы. Он понял, что Библию и Евангелие надо трактовать иносказательно, аллегорически и символически. Августин последовательно переосмысливает идею христианского Бога: сначала он уходит от антропоморфного понимания Творца, затем пытается представить Бога в виде тонкого эфира или пространства, пронизывающего все вещи, все, но и при таком понимании остаются противоречия. Тогда Августин делает решающий шаг, представляя Бога в виде истины и условия творения. В этом случае Бог везде и нигде, он не антропоморфен, обеспечивает правильное понимание мира, природы и человека, как их Творец и истина. И одновременно нарастали мучительное неприятие обычной жизни и тяга к христианству. Все это и подготовило поступок и переворот сознания Августина.

Юнг совершает свои странные открытия после долгого конфликта с отцом и церковью, когда он все больше чувствовал невозможность следовать их императивам. Я разошелся со своим учителем, Г. Щедровицким и по содержанию, и в этическом плане после почти десяти лет самостоятельной работы, смены проблематики исследования (с естественнонаучной на гуманитарную), продумывания своих идеалов, полемики со Щедровицким по поводу подхода и форм работы в Московском методологическом семинаре.

Будучи личностью, человек уже не может действовать как все, по традиции или обычаю, исходя из общепринятой и общезначимой реальности. Он ищет опоры в самом себе и в мире, которые отвечает его убеждениям. Если же его «Я» и мир перестают отвечать его чаяньям, именно в силу эволюции личности, человек рано или поздно переживает кризис и вынужден менять и то и другое. Необходимое условие такой трансформации и метаморфозы – поступок и творчество. Поступок позволяет расстаться с прошлым, оценить его негативно, сделать шаг в будущее. Но чтобы такие расставание и шаг стали возможными, личность должна обрести новое видение, выйти на новую реальность, ощутить себя по-новому, что обязательно предполагает творчество – построение дискурса, изобретение схемы, диалог и пр. Например, для решающего разрыва с отцом и церквью для Юнга недостаточно было одной фантазии, нужно было изобрести специальную интерпретацию этой фантазии (на это, кстати, ушло трое суток). Чтобы обрести и почувствовать Бога, Августин должен был многому научиться и выйти на необычные истолкования как самого Творца, так и Христа. Одно из условий моего разрыва с учителем было продумывание задач методологии и моих устремлений, что предполагало не только рефлексию, но и изучение ряда тем.