Философия в университете. Взгляд из Москвы и Шанхая

При этом следует отметить, что концепция А. Е. Лукьянова, хотя и имеет некоторый пропедевтический потенциал (поскольку ориентирована на самые распространенные в китайской философии бинарную и пятеричную структурные модели), в целом менее пригодна для создания на ее основе вводных и неспециализированных (предназначенных не только для специальности «философия») курсов. Прежде всего потому, что она требует от студента безоговорочного принятия ряда дискуссионных постулатов. К таким постулатам относятся, во-первых, не вполне общепринятые истолкования ряда распространенных терминов (например, понятия «архетип»), во-вторых, нацеленность на обязательный поиск в китайском философском тексте некоего рефлексивного отпечатка «китайского космоса» с заранее заданными параметрами функционирования. Однако большинство коллег проф. Лукьянова, с которыми автору данного материала приходилось обсуждать его построения, не вполне согласны ни с его терминологией, ни с тезисом о неизбежном присутствии в тексте целостного «китайского космоса», ни с заданностью его параметров, в некотором смысле лишающей цели исследовательский процесс, ни с истолкованием особенностей «космоса» – то ли субъективно дискурсивной, то ли существующей независимо от дискурса метафизической реальности. В результате возникает риск чрезмерного отрыва пропедевтического курса от конвенционального опыта отечественной синологии. Этой опасностью чревато и жесткое следование приоритетам любой другой целостной и оригинальной историко-философской концепции.

Мы предлагаем при определении «сходств и различий» китайской и иных философских традиций исходить из того, что локальные философии отличаются друг от друга, во-первых, понятийным аппаратом (языком философской рефлексии), во-вторых, способами постановки и решения философских проблем (дискурса); в-третьих, философскими картинами мира, которые, с одной стороны, во многом обусловлены первыми двумя факторами, с другой С складываются под воздействием дофилософского культурного мировоззрения.

Этим положениям соответствуют достаточно конвенциональные для современной российской синологии тезисы об особенностях собственно китайской философии.

1. Главным фактором специфики понятийного аппарата китайской классической философии является то обстоятельство, что иероглифические обозначения философских понятий приходили преимущественно из обыденного китайского языка и оставались его достоянием, – в отличие от западной философской культуры, в которой основу терминологического аппарата составляли специальные слова греческого и латинского корня[101]. Это обусловило широту семантических полей тех иероглифов, которые принялись для обозначения философских понятий. При этом китайский философский понятийный аппарат практически совпадает с лексиконом «высокой» (книжной) культуры и традиционной науки, т. е. является ключом к постижению оснований китайской интеллектуальной традиции в целом.

2. В китайской традиции не сложилась силлогистическая логика западного типа, и ее функциональную методологическую роль играла теоретическая дисциплина (или ряд дисциплин), оперировавшая особого вида классификационными схемами (инь-ян 阴阳, сань цай 三才, у син 五行, ба гуа 八卦, люши сы гуа 六十四卦 и проч.), служившими для систематизации материала и выработки комплексов теоретико-методологических процедур (в том числе прогностических) во всех областях знания[102].

Что касается особенностей философской картины мира в китайской традиции, то они могут быть проиллюстрированы двумя тезисами.