Философия зла и философия преступности

Придя к такому выводу, А. В. Смирнов высказывает следующее небезынтересное предположение: вопрос о разделении процессуальных функций на досудебных стадиях уголовного процесса можно будет удовлетворительно решить лишь тогда, когда между уголовным преследователем и стороной защиты на предварительном следствии будет поставлен подлинно независимый орган юстиции — по сути, следственный судья. «В этом смысле, — полагает А. В. Смирнов, — прокурору и следователю в перспективе стоило бы поменяться местами: прокурору — вернуться к естественной для него роли руководителя уголовного преследования по всем уголовным делам, имея в своем полном процессуальном подчинении органы дознания, осуществляющие поиск и собирание доказательственной информации. Есть ли смысл в учреждении самостоятельного следственного комитета, если прокурор в судебных стадиях фактически отвечает за результаты его деятельности? Но в таком случае было бы логично предположить, что прокурор и должен руководить, если не следственным комитетом, то хотя бы уголовным преследованием. Судебный же следователь (или следственный судья) может производить — в основном по требованию сторон — следственные действия по легализации в качестве судебных доказательств материалов, представленных сторонами, а также судебный контроль над мерами процессуального принуждения и соблюдением органами уголовного преследования конституционных прав и свобод граждан. Именно по такой либо близкой к ней модели организовано предварительное расследование в устоявшихся процессуальных системах Испании, Германии, Англии, США и некоторых др.»[1159].

Прогнозируя последствия предложенных им изменений, А. В. Смирнов отмечает: «Создание единого следственного ведомства могло бы сослужить добрую службу российскому правосудию при условии, что на его следователей будут распространены все гарантии судейской независимости, а сама выполняемая ими функция в уголовном процессе станет судебной. Такое решение проблемы могло бы привести к политическому и правовому консенсусу, удовлетворив амбиции всех заинтересованных сторон. Так, Генеральная прокуратура вернула бы себе контроль над расследованием уголовных дел, причем не только преступлений небольшой или средней тяжести <…> но и тяжких и особо тяжких преступлений. Следственный комитет аккумулировал бы в своем составе все предварительное следствие и пользовался бы полной самостоятельностью в системе разделения властей. Вместе с тем, получив все, чего добивались, эти политические игроки оказались бы “встроены” в систему сдержек и противовесов на основе достижения конституционного баланса сил, а российский уголовный процесс стал бы наконец полностью отвечать требованиям Конституции РФ — в частности о том, что всякое судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123)»[1160].

Заметим, что далеко не все авторы приветствуют перспективу появления в России следователя, состоящего при судебном ведомстве. Так, Н. Н. Ковтун приводит следующий аргумент против создания единого следственного аппарата именно в составе судебного ведомства: предварительное следствие Франции подвергалось постоянной критике как раз за растянутость досудебного производства и длительность сроков содержания под стражей, за неспособность в полной мере гарантировать презумпцию невиновности обвиняемого и его право на защиту путем дачи показаний и вызова собственных свидетелей. В том же ряду, полагает Н. Н. Ковтун, стоит критика за недостаточное ограждение прав личности при собирании и изъятии доказательств, прослушивании телефонных переговоров, за чрезмерную закрытость предварительного расследования (деятельности следственного судьи), допущение случаев жестокого обращения с обвиняемым и нарушения права на беспристрастный суд[1161].

«Каждый из этих доводов, — замечает ученый, — практически безоговорочно можно отнести и к современному уголовному судопроизводству России, которое нам преимущественно предлагают реформировать в указанном направлении»[1162]. В связи со сказанным, по мнению Н. Н. Ковтуна, независимый федеральный орган расследований «более уместен и в контексте эффективного решения поставленных перед ним задач, и в системе сдержек и противовесов власти судебной, обвинительной, следственной»[1163].