Философия зла и философия преступности

Дело в том, поясняет ученый, что в правящих кругах Российской империи и в значительной мере в российском обществе всегда существовало стойкое предубеждение против адвокатуры и адвокатов. Отрицательное отношение власти к институту адвокатуры проистекало не из пренебрежительного отношения к законам и законности, — факты показывают, что все было как раз наоборот: именно забота о состоянии законности и порождала негативное отношение к адвокатам. Поясняя этот тезис, В. А. Томсинов напоминает, что в России, в отличие от Западной Европы, законность всегда связывали с широким распространением знаний о законах среди населения. Здесь всегда отрицательно относились к монополизации юридических знаний какой-либо узкой группой лиц. Между тем в странах Западной Европы правящая элита сознательно стремилась к монополизации юриспруденции, чему в огромной мере способствовало то обстоятельство, что в качестве языка юриспруденции в западноевропейском обществе использовалась латынь, которой не знали широкие массы населения, а понимали только специалисты. В России же язык права, по существу, совпадал с обыденным, народным языком. Поэтому в правящих кругах возникал резонный вопрос: если законы русские писаны таким языком, что понятны всем, зачем тогда в России нужен адвокат? Что такое адвокат, как не посредник между, с одной стороны, судьей, а с другой — обвиняемым и потерпевшим или истцом и ответчиком? Вот отсюда, утверждает ученый, и проистекало во многом отрицательное отношение российских самодержцев к адвокатуре. Согласно господствовавшему в русской правящей элите мнению, адвокаты были сродни посредникам в торговле, которые используют посредничество лишь для своей собственной выгоды, не заботясь об интересах общества. «Адвокаты, соображаясь с тем, когда и как им заплатили, поддерживают то правду, то ложь, то справедливое, то несправедливое», — писала Екатерина II, оправдывая свою неприязнь к адвокатам[1173]. Должно было пройти время, чтобы постепенно, в долгих и острых спорах, утвердилось новое понимание сущности, смысла и задач адвокатуры[1174].

Не только российскому народу, но и народам других стран знакома эпоха отрицательного отношения к адвокатуре, которое коренилось, по мнению И. Я. Фойницкого, частью в несовершенствах самой адвокатуры, частью в непривычке общества к судебным формам. Так, Фридрих Великий называл адвокатов «пиявками и опасными пресмыкающимися» и в 1780 г. предписал совершенное уничтожение адвокатуры, которая в Германии была восстановлена только в 1878 г. А Наполеон I писал Камбасересу: «Я желаю, чтобы можно было отрезать язык адвокату, который пользуется им против правительства»[1175]. Заглядывая в будущее, заметим, что в этом же ряду находится и знаменитое высказывание В. И. Ленина: «Адвоката надо брать ежовыми рукавицами, ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает»[1176].

Однако постепенно подобное отрицательное отношение сменяется, по свидетельству И. Я. Фойницкого, «сознанием общественного назначения огромной важности, на адвокатуре лежащей, и убеждением в ее необходимости. Юридическое образование разлито не во всей массе народной. Стороны, предоставленные сами себе, часто не понимают даже своего положения в процессе. Сама близость их к делу затрудняет хладнокровную защиту ими своих интересов. <…> Стеснение адвокатской деятельности уменьшает вероятность правильного судебного решения, а отсутствие ее порождает величайшее неравенство перед судом сторон, из которых одна опытна в судебном производстве, а другая такой опытности не имеет»[1177]. В этом же ключе высказался М. В. Духовский: адвокатура нужна в интересах всего общества и государства, «заинтересованных, чтобы процесс осуществлялся правильно, чтобы он открывал по возможности истину в данном деле, чтобы никто безвинно не подвергался наказанию»[1178]. В. К. Случевский в свою очередь подчеркнул: «Без участия в деле защиты, дело исследования рискует получить неполное и одностороннее значение, а поэтому допущение ее необходимо не только в интересах подсудимого, но и в интересах правосудия вообще, в интересах публичных. Отсюда обнаруживается, что необходимость существования органа защиты по уголовным делам основывается не только на интересах целесообразности, но и на интересах правовых»[1179].