Философия зла и философия преступности

К схожим выводам пришли и другие отечественные исследователи. Так, по утверждению С. Л. Кисленко и В. И. Комиссарова, нередко причиной изменения и дачи ложных показаний подсудимым оказывается склонение его недобросовестным защитником к отказу от признания своей вины; не менее распространено склонение защитником потерпевших и свидетелей к даче заведомо ложных показаний[1207]. Л. В. Брусницын, уточнив, что участие защитников в посткриминальном воздействии не является типичным, тем не менее замечает, что защитники: интересуются адресами и другими данными свидетелей не только для получения характеризующих свидетелей сведений, но и для оказания на них воздействия со стороны «связей» преступников; передают от содержащихся под стражей подзащитных оставшимся на свободе соучастникам указания, на кого из потерпевших, свидетелей и каким образом воздействовать; будучи предупрежденными о недопустимости разглашения данных следствия, сообщают их заинтересованным лицам; осуществляют связь между членами организованных преступных групп, содержащимися под стражей и находящимися на свободе; наконец, непосредственно участвуют в посткриминальном воздействии[1208].

После принятия Судебных уставов прославленный российский адвокат Ф. Н. Плевако подчеркивал: «Сила Уставов — в единстве целей и стремлении всех деятелей нового суда, в отсутствии непримиримых интересов. <…> В чем же наш долг? В единстве цели! Правды искать, а не победы и гегемонии одной части над другой»[1209]. Сегодня же, как констатирует А. А. Эксархопуло, «ложь, выдаваемая за “версию защиты”, в адвокатском арсенале — достаточно распространенное средство достижения цели освобождения виновного от наказания или минимизации наказания»[1210]. По данным Ф. Н. Багаутдинова, «беседы» адвоката со свидетелями и потерпевшими нередко сопровождаются неприкрытым давлением, запугиванием, причем грамотный адвокат «может запутать, запугать любого свидетеля, потерпевшего»[1211].

По мнению И. А. Зайцевой, защитник не вправе, в частности: допускать ложь как средство осуществления защиты (примечательно, что по результатам анкетирования адвокатов выяснилось, что 37 % опрошенных посчитали возможным для себя использование заведомо сомнительных доказательств); задавать наводящие вопросы своему подзащитному, давать ответы на вопросы следователя вместо подзащитного, подсказывать ему ответы, которые, по мнению защиты, являются более благоприятными; заявлять ходатайства и задавать вопросы для получения ложных показаний путем постановки наводящих вопросов или требовать свидания на допросе в тот момент, когда подозреваемый, обвиняемый дает правдивые показания; побуждать подзащитного к оговору невиновных лиц, а также к обвинению других виновных лиц, но в большем объеме, нежели это соответствует их фактической вине; препятствовать сознательному и свободному желанию подзащитного признать свою вину в совершении преступления[1212].

Анализируя перечисленные И. А. Зайцевой действия, средства и меры недопустимой защиты, С. А. Новиков напоминает, что в уголовно-процессуальном законодательстве некоторых стран прямо закреплена необходимость отстранения защитника в подобных случаях от принятой защиты. Так, согласно § 138 УПК ФРГ, защитник должен быть исключен из процесса, если имеются серьезные опасения или в стадии предания суду обнаруживается, что он совершил действия, которые при решении вопроса об осуждении обвиняемого способствовали бы его незаконному оправданию, укрывательству. Как отмечает автор со ссылкой на Б. А. Филимонова, в ФРГ обязанность защитника говорить правду является неоспоримым постулатом и закреплена в § 68 Основных направлений адвокатской деятельности. Нарушение защитником этой обязанности в случае преднамеренного воспрепятствования привлечению других лиц к ответственности за совершение противоправного деяния влечет уголовную ответственность на основании § 258 УК ФРГ. Защитнику запрещается вводить в процесс ложные сведения, полученные от третьих лиц, склонять свидетеля, подсудимого к даче ложных показаний или к отказу от правдивых показаний либо пытаться добиться ложных показаний путем сознательной постановки наводящих вопросов. Границы допустимого обсуждения защитником и обвиняемым состояния и перспектив защиты нарушаются также в случаях, когда защитник, используя свои профессиональные юридические знания, придумывает для подзащитного содержание ложных показаний[1213].