Философские арабески

Но если верно второе суждение, то как же можно говорить о первом? Здесь противоречие, но противоречие отнюдь не диалектическое. Если пространство является всегда наполненным пространством, то, очевидно, что пространство есть форма существования природы, мира, материи, выражение протяжённости, как всеобщего свойства всего материального. Отсюда — «чистая количественность», всеобщность, безразличие. Ещё Аристотель давал сложные доказательства против пустоты, «пустого пространства», как независимой величины, в которой помещаются тела. Но вопрос о пространстве, как и всякий другой вопрос, нельзя решать априорно; чисто-спекулятивно «из головы». Современная наука говорит о бесконечном количестве различных волн и корпускул[95], заполняющих пространство. Но если бы были даже обнаружены поры абсолютной пустоты, то и тогда бы пространственные соотношения были соотношениями между телами, то есть законом связи материальных тел.

Наоборот, если бы не было никаких тел вообще, то и пространство превратилось бы в чистое ничто, в абстракцию голой отрицательности. Таким образом, не пространство есть исходный пункт, а материальный мир, формой бытия которого является пространство, как всеобщая форма.

Пространство физики отличается от пространства обыденного сознания, но оно является более адекватным объективной действительности. Бесконечность пространства не есть бесконечность особой субстанции, а пространственная бесконечность бесконечного мира. Но любая конечная величина является, в свою очередь, бесконечной, в силу бесконечной дробимости. Поэтому пространство противоречиво в самом себе, и противоположности конечного и бесконечного переходят одно в другую. Пространство есть особая всеобщая форма существования материи, и должно быть понято именно, как особая форма; поэтому его нельзя рассматривать в одном ряду, скажем, с горючестью или светоносностью тел. У Аристотеля мы находим понимание этого.

Во-первых, у него пространство не есть само тело (См. Phis., Ⅳ, 1—3):

«Есть ли место — тело? Оно не может быть телом, ибо в таком случае в одном и том же месте были бы два тела».

Во-вторых,

«место не есть материя вещей, ибо ничто не состоит из него; оно не есть также ни форма (здесь речь идёт о форме в аристотелевом смысле энтелехии[96] души, активного начала, а не в нашем смысле. Авт.) или понятия, ни цель, ни движущая причина; и, однако, всё же есть нечто».

Здесь довольно хорошо (хотя только отрицательно) выражена оригинальность, своеобразие пространства, в отличие от других свойств материи и бытия вообще.

Время есть точно так же всеобщая форма существования мира. И здесь нужно сказать, что:

a) время отнюдь не есть самостоятельная величина, особая субстанция;

b) оно не есть нечто, в чём происходят процессы изменения, а лишь выражение этих самых процессов, что и вытекает и первого положения.

По этому поводу у Гегеля сказано очень хорошо:

«Но не во времени всё возникает и проходит, а само время есть это становление, есть возникновение и происхождение, сущее абстрагирование, всепорождающий и уничтожающий свои порождения Кронос»[97]…

Время не есть как бы ящик, в котором происходит процесс поглощения. «Время есть лишь абстракция поглощения», и то, что не существует во времени, является тем, в чём не совершаются процессы. Другими словами: нельзя себе представлять дело так, что, с одной стороны, существуют процессы, и эти существующие процессы помещаются во времени, как в ящике. Наоборот, процесс постольку и процесс, поскольку он уже происходит во времени. Следовательно, когда мы говорим, что всё возникает и уничтожается не во времени, а само время выражает процесс становления, то тем самым говорится, что процесс совершается именно во времени, но ещё в более строгом смысле слова, так как время уже входит в самое понятие процесса, а не так, чтоб сперва был какой-то вневременный процесс, который бы помещался потом во времени, приобретая временную характеристику. Однако, у Гегеля всё же, как и в учении о пространстве, есть оттенок отрыва времени от материи и явная тенденция определять самое материю через единство времени и пространства, а не наоборот. В действительности же единство времени и пространства есть единство основных всеобщих форм реального мира.