Философские арабески

Стоическая невозмутимость духа — «атараксия» (добродетель мудреца, известная и основным восточным философско-религиозным направлениям) имеет, таким образом, основой сознание ничтожности чувственного мира (в большей или меньшей степени). Скептическая философия, которая компрометирует всякое объективное знание, в том числе и уверенность в бытии мира, являются поэтому, как выражается Гегель, рабом по отношению к стоицизму, как господину, освобождая его от привязанности к чувственному, к ценностям вещей и условий жизни. Он разрушает все и всяческие противоположные утверждения, оставляя в неприкосновенности лишь равнодушие сознания, «атараксию».

В «Истории Философии» Гегель считает скептицизм неопровержимым с точки зрения единичного сознания.

«Мы должны,— говорит он.— …согласиться с тем, что скептицизм непобедим, но непобедим он лишь субъективно (наш курсив. Авт.), в отношении отдельного человека, который может упорно отстаивать ту точку зрения, что ему нет никакого дела до философии и признавать лишь отрицание… Его нельзя переубедить или заставить принять положительную философию, точно так же как мы не можем заставить стоять парализованного с головы до ног человека»[63].

Но в «Феноменологии Духа» Гегель со всей силой выдвигает не только соображение о «единичном», но и противоречие между теорией и практикой, словом и делом, столь характерное для всей скептической философии.

Скептическое самосознание «занимается уничтожением несущественного содержания в своём мышлении, однако, именно занимаясь этим, оно оказывается сознанием о несущественном. Оно высказывает приговор абсолютного исчезновения, однако, этот приговор существует и это сознание есть приговор об исчезновении; оно утверждает ничтожность видения, слушания и т. д., но в то же время оно само видит, слышит и т. д. Оно утверждает ничтожество нравственных постановлений и в то же время делает их господами своего поведения. Его поведение и слова постоянно противоречат друг другу, и таким образом оно есть двойственное противоречие, сознание неизменности и равенства себе в полной случайности и несогласии с собою» (Феноменология Духа ).[64]

Но когда эта двойственность в себе сознаёт себя, как двойственность, то есть становится двойственностью для себя, т. е. когда «самосознание» сознаёт свою собственную двойственность, то рождается новая форма сознания, которую Гегель называет несчастным сознанием. Оно сознаёт раскол между теорией и практикой, и практика, т. о., вторгается сюда, как фактор величайшей важности, наряду с дуализмом мира «сущностей и явлений» (об этом ниже). Несчастное сознание, это «несчастное, раздвоенное в себе сознание» (Феноменология Духа)[65].

На свой лад, где точка зрения объективного идеализма и идеалистической всеобщности, в порах которого (идеализма) сидит изрядная доля мистики, Гегель всё же схватывает две основные вещи:

a) противопоставление единичному скептическому сознанию факта всеобще людского, т. е. опыта многих, людей, общественного опыта;

b) противопоставление скептической теории практического начала, в том числе и, прежде всего, практики самих носителей скептической теории.