Философские исследования

177. Хочу сказать: «Я испытываю потому что». Не потому, что помню подобное переживание, но потому, что, размышляя о том, какие переживания испытывал в каком случае, я смотрю на все опосредованно, через понятие «потому что» (или «влияние», или «причина», или «связь»). – Конечно, правильно говорить, что я провожу линию под воздействием образца; однако все заключается не просто в ощущениях, пережитых мною, когда я чертил линию – при определенных обстоятельствах я мог бы провести линию параллельно первой, – но даже это, в свою очередь, не явилось бы существенным для состояния «быть ведомым».

178. Мы также говорим: «Вы видите, что меня направляют», – и что вы видите, когда вы это видите?

Когда я говорю себе: «Но меня направляют» – возможно, я делаю движение рукой, обозначая руководство. – Сделай такое движение рукой, будто ведешь кого-то, а потом спроси себя, в чем состоит направляющее свойство этого движения. Ведь ты же никого не ведешь. Но тебе, тем не менее, хочется назвать это движение «направляющим». Это движение и ощущение не содержат сути «руководства», и все же слово само побуждает его употребить. Это просто единичная форма направления, побуждающая употребить данное выражение.

179. Вернемся к нашему случаю (151). Ясно, что мы не должны говорить, будто Б вправе утверждать: «Теперь я знаю, как продолжить», лишь потому что он подумал о формуле – если опыт не доказывает наличие связи между размышлением о формуле (ее произнесением или записыванием) и фактическим продолжением ряда. И очевидно, что такая связь действительно существует. – Теперь можно предположить, что предложение «Я могу продолжить» означает: «Я обладаю опытом, который обрел эмпирически, чтобы продолжить ряд». Но подразумевает ли это Б, когда говорит, что может продолжить? Приходит ли это суждение ему на ум или он готов привести его в объяснение того, что имел в виду?

Нет. Слова «Теперь я знаю, как продолжить» употребляются правильно, когда он думает о формуле; то есть допуская, что он изучал алгебру и применял подобные формулы ранее. – Но это не означает, что его утверждение лишь краткая форма описания всех обстоятельств, составляющих сцену для нашей языковой игры. – Подумайте, как мы учимся употреблять выражения «Теперь я знаю, как продолжить», «Теперь я могу продолжить» и прочие; в каком семействе языковых игр мы изучаем их употребление.

Можно также вообразить случай, где вообще ничто не приходит Б на ум, однако он внезапно говорит: «Теперь я знаю, как продолжить» – возможно, с облегчением; и фактически продолжает ряд, не применяя формулу. И в этом случае мы тоже должны сказать – при определенных обстоятельствах, – что он вправду знает, как продолжить.

180. Вот как употребляются эти слова. Совершенно неверно, в данном последнем случае, например, называть слова «описанием психического состояния». – Скорее, правильно называть их «сигналом»; и мы судим, надлежащим ли образом их использовали, по тому, что Б делает дальше.

181. Чтобы понять это, нужно рассмотреть и следующее: предположим, Б говорит, что знает, как продолжить, – но когда хочет продолжить, то колеблется и не может этого сделать; должны ли мы сказать, что он ошибался, говоря, будто может продолжить, или, скорее, что он смог продолжить, но не может сейчас? – Очевидно мы скажем разное в различных случаях. (Рассмотрим случаи обоих типов.)

182. Грамматика слов «подходить», «быть в состоянии» и «понимать». Упражнения: (1) Когда о цилиндре З говорят, что он подходит к полому цилиндру H? Лишь когда З входит в H? (2) Иногда мы говорим, что З перестает подходить к H в такое-то время. Какие критерии используются в данном случае, чтобы это могло произойти? (3) Что считать критериями изменения массы тела за определенное время, если тело не лежало на весах? (4) Вчера я знал стихотворение наизусть; сегодня я больше его не помню. В каком случае имеет смысл спрашивать: «Когда я перестал его знать?» (5) Кто-то спрашивает меня: «Вы можете поднять этот вес?» Я отвечаю: «Да». Тогда он говорит: «Сделайте это!» – и я не могу поднять вес. При каких обстоятельствах считалось бы оправданием сказать: «Когда я ответил “да”, я мог сделать это, а теперь не могу»? Критерии, которые мы принимаем для слов «подходить», «быть в состоянии», «понимать», намного более сложные, чем может показаться на первый взгляд. То есть игра с этими словами, их вовлеченность в языковое общение, осуществляемое посредством их, более запутанная – роль этих слов в нашем языке иная, нежели мы склонны полагать.

(Эту роль мы должны понять, чтобы разрешить философские парадоксы. И, следовательно, определения обычно не в состоянии их разрешить; как и, a fortiori, утверждения, что слово «неопределимо».)